Шпион, которого я убила

Потребовала выдать ей пепел немедленно, увезла его домой и, по словам соседки, высыпала в унитаз.

— Молодец, — Ева с удивлением покачала головой.

— Подождите, это еще не все. Ушла к себе, легла на диван и умерла.

— Когда? — опешила Ева.

— Почти сразу же после спектакля с унитазом.

— Молодец, успела, — прошептала Ева, выдвинула ящик стола и достала фиолетовое перо австралийского попугая.

— Суд приговорил Коупа.

— Я слышала по новостям. Его адвокат сразу же подал прошение о помиловании.

— Директор просит вас забрать заявление об отставке.

— Если не подпишет, уйду в бессрочный отпуск по уходу за детьми.

— Угрожаете? — напрягся Кошмар.

— Мне все это надоело.

— Мне тоже все надоело. Но я не бросаю в лицо начальству заявления об отставке. Кстати, по поводу вашего меткого выстрела даже не будет проведено расследование. С какого расстояния стреляли?

— Тысяча сто двадцать семь. Чего притворяетесь? Вы же наверняка уже нашли квартиру.

— Больше тысячи? Вот видите! А вы — про какую-то там отставку. На что жить будете?

— Сейчас посмотрю почту, тогда скажу. — Ева положила трубку.

Со вчерашнего дня на ее адрес стали поступать странные предложения о высокооплачиваемой работе, хотя она не сделала ни одного запроса. Половина из них — на английском. Перспектива повеселиться в рамках федеральной структуры где-нибудь в Вашингтоне, конечно, заманчива. Вот только после суровых российских будней навряд ли удастся приспособиться к повсеместному торжеству закона и справедливости.

— У Мамули растут усы и борода! — заявил Сережа.

— У нее такое и на спине растет! — радостно поддержала его подбежавшая Ива. — Это называется щетинка.

— А на морде — усы!

— Щетинка!

— Усы!

— Щетинка!

— Фруктовый торт с желе, — подбежала к ним Ева и повалила на себя на полу, — маринованные сливы и мороженое!

— Торт уже был на завтрак, — упрекнул Сережа.

— Тогда — вареники с апельсинами и печеные яблоки!

— Вареники с апельсинами? — вытаращила глаза Ива.

— Потрошите апельсины, взбивайте в миксере яйца, я буду через пять минут, — Ева поползла по ковру к пищащему телефону. Звонил полковник Кнур.

— Я хочу рассказать вам сказку. Не по телефону. Он пришел через два часа.

— Сказка про спятившего нелегала, — объявил Кнур на кухне, дождавшись в турке пены и торжественно перенося ее на стол.

— Вы же говорили, что нелегалы делятся только на самовозвышенцев и самоуниженцев, — подловила его Ева, подмигнув затихшим на угловом диване близнецам.

— А этот, представьте, спятил! Вследствие длительной невостребованности и постоянного напряжения он стал невидимкой.

— Совсем? — прошептал Сережа.

Нет, конечно, не совсем, в том смысле, в каком это бывает в сказках, но вполне глобально. Если он смотрел на человека в упор, в глаза, то человек его переставал видеть. Таким образом, он пропадал из поля зрения всякого, кто смотрел ему в лицо. Я подозреваю, что он здорово напрактиковался, прогуливаясь по улицам и всяким запрещенным местам, но ему было этого мало, и он решил лично побеседовать с президентом США в самый торжественный для того момент — в момент его инаугурации.

— Когда? — подалась вперед Ива.

— Когда президента приводят к присяге и поздравляют с назначением. — А-а-а!

— Так вот, он прошел сквозь так называемый «президентский щит» — это тройная система охраны, которая включает в себя несколько рядов спецназовцев, инфракрасную сетку и ощупывание датчиками. Спокойно подошел к президенту, пожал ему, совершенно обалдевшему, руку и подарил монетку.

— Какую монетку? — хором спросили дети.

— Пятак выпуска шестьдесят первого года.

— Когда это было? — заинтересовалась Ева.

— Первый раз — четыре года назад, с Клинтоном. А второй — когда приводили к присяге Буша. Вы что, новости не смотрите?

— Новости? — не поверила Ева. — Это передавали по новостям?

— Конечно. Как неожиданный казус. Самое плохое, что этого человека, на внешний вид совершенно обычного, невысокого, облысевшего, в очках, показали всему миру, что, как вы понимаете, для нелегала — категорическая проблема.

— Его показали по телевизору? Но где…

— Он прошел все системы охраны, и его никто не заметил, но кинокамера сняла его сбоку. Я смотрел, теперь он для американцев — человек года, потому что четыре года назад ему повезло больше. Каким-то образом его тогда не сняли на камеру, поэтому и не подняли шума, хотя охрана президента была в полном ступоре, когда он подошел к Клинтону и заговорил с ним. В суматохе ему удалось тогда как-то уйти.

— Его не видят те, которым он смотрит в глаза? — заинтересовалась Ева.

— Это просто. Он сделал линзовую систему сбоя лучей преломления света и вставил ее в очки.

— Ева Николаевна, это просто сказка, вы не напрягайтесь, вы же теперь отдыхаете.

— А что он подарил Бушу?

— Пятак выпуска шестьдесят первого года; А вот что он сказал, не знает никто. Буш отшучивается, федеральное бюро разобрало на молекулы его очки, теперь изучает клетчатку глаз. Эх, пропал нелегал.

— Вы меня этим не купите, — погрозила Ева пальцем.

— Больше того, — расплылся в улыбке Кнур. — Я выпью только две турки и уйду.

— Чего это вы такой добрый сегодня?