Шпион, которого я убила

— При чем здесь сотрудничество? Разве меня не подозревают в двух убийствах? — честно удивился Устинов. — Я так понимаю сложившуюся ситуацию. Вы все уверены, что военная разведка что-то напутала с подложными пленками и захотела их изъять из дела, когда профессор Дедов отказался от своих первоначальных показаний. Для этого в театр был направлен я, могучий и ужасный, и стал мочить всех, кто рискнул нацепить на себя красный галстук с серпом и молотом, и отбирать у них подложные пленки. Сами видите, такая версия рассыпается после публикации в газете документов по торпеде.

— А что могла напутать разведка? — заинтересовалась Ева.

— Я не специалист, — напрягся Марат.

— А все-таки. Зачем было уничтожать все оставшиеся пленки, как только Кушель позвонил и потребовал их передачи в Службу безопасности?

— Это не в моей компетенции.

— Кушель открыл вам дверь, потому что вы сказали, что привезли ему пакет?

— Ничего не знаю. Никто не открывал мне дверь, — пожал плечами Марат.

— Правильно. Дверь была открыта, да? — Ева подалась вперед, поймав взглядом потемневшие глаза Марата. — Молчите? А зря. Есть свидетель.

— Это вы бросьте, Ева Николаевна, — напрягся Марат. — Вы начинали в полиции? Как это называлось тогда — Министерство внутренних дел? Или были следователем прокуратуры?

Кнур собрался было что-то сказать, но Ева толкнула его под столом коленом. Кнур громко выдул воздух и закрыл рот.

— А что, это важно? — спросила она у Марата.

— Да нет, просто чувствуется крепкая хватка полицейского допроса.

Свидетели, дверь открыта — смешно.

— Не смешно. Я нашла отпечаток вашего указательного пальца в квартире, где были убиты трое агентов службы и один мирный житель.

— Мирный житель, — усмехнулся Марат. — Разговариваете, как будто только с войны. А я вам почти верю.

— Ну как же. Вы принесли в квартиру Кушеля бутылку коньяку во внутреннем кармане куртки. А у подъезда наступили в собачью неожиданность, что и обнаружили только в квартире. Вы посетили туалет. Оторвали полосу туалетной бумаги. Ваш указательный палец прикоснулся к держателю.

Марат, застыв зрачками на лице женщины напротив, напряженно думал и почти перестал дышать.

— Вы вытерли край ботинка, выбросили бумагу в унитаз и смыли ее, ударив по рычагу ребром ладони. Вы видели, как эти люди умирали?

— Не отвечайте, — предложил очнувшийся Лепестков.

— Нет, — ответил Марат. — Я не видел.

— Мне надо позвонить. — Лепестков встал с заготовленным телефоном.

— Сидеть, — тихо приказал Кнур, и Лепестков, потоптавшись, неуверенно сел на место.

— Поймите, Устинов, — расслабилась Ева и обхватила себя руками за плечи, — вы здесь находитесь потому, что ваше начальство вас сдало. Это значит, не просто указало имя своего человека в театре. Военные рассказали нам то, что вы, возможно, можете и не знать. Вы называете человека, от которого получили приказ отвезти в квартиру Кушеля выданную вам бутылку коньяка. Я проголосую за ваш домашний арест вместо задержания.

— Я протестую, — лениво пробормотал Лепестков. — Не было договоренности, что полковник Кнур будет посвящен в подробности. Министр…

— Лепестков, — перебил его Кнур, — я посажу человека, отдавшего такой приказ, чего бы тебе ни пообещал министр обороны.

— Да я совершенно не горю желанием узнать, почему мне было приказано отвезти эту бутылку по определенному адресу, — вступил в разговор Марат и спросил, глядя на Еву:

— Вы что, никогда не убивали по приказу? Не выезжали со снайперской винтовкой по звонку?

— Сынок, — подался к Марату Кошмар, — Ева Николаевна хотела тебе кое-что разъяснить. Тут дело получилось грязное, сам посуди. Когда профессор Дедов слег с инфарктом, твое начальство решило взять игру в свои руки, но забыло предупредить об этом Службу безопасности. Ты, конечно, просто исполнитель. И она, — кивнул Кошмар на Еву, — бывает просто исполнителем. Но только до тех пор, пока есть смысл в этой исполнительности, и называется этот смысл государственными интересами. Все другие смыслы — дерьмо.

— И я по уши в этом дерьме, так? — усмехнулся Марат.

— Назови имя.

— Не имеете права пользоваться нажимом, — сопротивлялся Лепестков. — Что вы хотите доказать? Меркантильный интерес? Это же смешно. Дальше ошибки в исполнении пленок дело не пойдет.

— Если все так, как вы говорите, то я невиновен. — Марат подвинул к себе листок бумаги и взял ручку.

— Тебе решать.

— Ладно. Для лучшего уяснения. — Марат не стал писать, но ручку не отложил, вертел в пальцах. — Некто из моего руководства после ареста Коупа не ограничился просто помощью отделу разведки Службы и слишком глубоко копнул. Вел ли этот человек свою игру, доказать будет трудно, а вот сделать меня козлом отпущения легко и просто. Что вы называете настоящими пленками? И что тогда отображено на той, которую обнаружили у убитого блондина, а, Ева Николаевна?

Есть еще один маленький вопросик: кто убил ваших агентов?

— Ева Николаевна, — тихо приказал Кошмар, — выключите магнитофон.

Лепестков вздохнул с облегчением.

— И не прикидывайтесь простым исполнителем. — Кошмар подвинул к Марату прозрачную папку. — Ваша разработка?