Михаил Петрович, катая во рту валидол, заявил, что в данный момент он находится на рабочем месте и покидать его не собирается, на металлоискатель плевал с высокой колокольни, тем более что в театре металла всякого – завались, год можно рыться. А вот если по их вине сорвется спектакль, то он напишет жалобу министру культуры. Тогда ему было предложено во избежание повреждений двери и замков отдать ключи от квартиры, которые после осмотра будут ему привезены на рабочее место. Помреж встал, удержал повелительным движением руки кинувшуюся было к нему Надежду и сказал, что он поедет и со всем разберется.
– По закону, – заявил он на лестнице, – вы должны объяснить человеку, подвергающемуся обыску, что именно ищете. На вашей бумажке стоит вверху номер дела и отдел Службы, который это дело ведет. Но нигде не написано, что именно вы ищете, раздевая ее каждый день.
– Да! – прорезался голос и у Надежды. – Может, эта ерунда какая, может, я ее сама добровольно вам отдам!
Агенты остановились и задумались. Потом достали телефоны.
– А можно и мне позвонить, у меня вот тут есть карточка работницы вашей Службы, она ее дала и разрешила звонить?! – возбудилась Надежда. – В прошлый раз я сама ей показала, где нашла костюм!
Ее отстранили подальше властным жестом, но на карточку Е. Н. Кургановой посмотрели внимательно. Дозвонившийся агент отошел на пару шагов, доложил, что он звонит из театра по делу Коупа, можно ли провести с объектом наблюдения Булочкиной Н. Н. доверительную беседу? «Так точно. Понял. Так точно». – Он убрал телефон и показал жестом идти к выходу.
– Только после всех предписанных обысков, – объяснил он.
– А подробней всего у нас объясняют, чего надо, вообще после задержания! – хохотнул другой.
Отчаявшаяся Надежда шла за помрежем и его сопровождающими до дверей служебного входа. Потом она потыркалась по театру и набрела на лихо размахивающую в вестибюле шваброй Кошелку.
– Ох, Надежда, и невезучая ты. Опять в кабинет водили? И чего они к тебе прискрыбались? Нашли, на кого скинуть все, да? Думают, как ты сирота, так никто и не заявит, если что с тобой случится?
– Господи, – Надежда сползла по стене на пол и обхватила голову руками, – что делать? Как же я устала!
– Их можно нейтрализовать только гласностью! – заявила Кошелка. – Как только хоть одна газета напечатает компромат, они тут же перестанут тебя таскать в кабинет. Так что, если ты чего знаешь, – иди в газету. Выбери, какую посерьезней, и иди. Слушай, а ты с нашим Петровичем серьезно или просто для разврата?
– Дура ты, Кошелка!
– Я-то дура, только меня, дуру, не раздевают догола каждый день в кабинетах! Так что послушай дуру. Если стащила чего, выбрось, а если обнаружила компромат, отдай в газету. Сразу прекратятся все обыски.
15. Учительница
– Какие у тебя возникают ассоциации, когда ты слышишь «массаж ступней»?
– Ну-у-у, – задумалась Далила. – Тарантино, твист, наркотики, укол в сердце и обритый налысо Брюс Уиллис.
– И это все – «массаж ступней»? – поразилась Ева. – Ничего себе, а что я пропустила?
– Ты не смотришь фильмы.
– То есть если человек предлагает тебе помассировать ступни, то это значит?..
– Ох, я не могу объяснить подробно, в фильме это разжевывают минут двадцать. Ну, короче, это связано с чем-то сугубо интимным и эротическим. За массаж ступней, если я правильно помню, нужно выбрасывать в окно с двадцатого этажа. Проблемы с подрастающим поколением?
– Нет, но…
– Но ты чувствуешь себя отсталой. Как будто что-то пропустила, все смеются, а ты не слышала начало анекдота? Давай уже достанем, он так пахнет!
Ева задумчиво смотрит сквозь стекло духовки на пирог.
– Рано. Я не чувствую себя отсталой. Просто мне еще никто не предлагал на второй день знакомства сделать массаж ступней. У меня это вызывает чувство неполноценности, как будто что-то не так с моей походкой или с ногами!
– Ах, это! С тобой все ясно.
– Что тебе ясно?
– Ясно, что человек сначала предлагал что-то совершенно понятное и приличное, но ты его отшила, и он в отчаянии… Я его знаю?
– Нет. – Ева выключает духовку. – Черт с ним, с этим массажем. Давай, что у тебя есть по родителям.