Шпион по найму

Я представил, как пакет с депозитом наличными за генерала Бахметьева, возможно, в эту минуту перекладывается в портфели представителей «Экзобанка». Вячеслава Вячеславовича под охраной эстонского агента им уже показали. Готов к поставке. На проверке наличия лефортовского сидельца, которого, скорее всего, гноят в подвальной подсобке представительства, «клиент» банка не настаивал.

— Помимо бургеровской субмарины у Толстого есть плавсредства в Лохусалу? — спросил я у Проки.

— Есть, — сказал он. — Один «эс-эм-ка-семьдесят-пять» и ещё один новенький, шведская посудина с двумя турбинами и водометом, сорок пять миль в час и любая мель под килем… Класс!

— Что это такое… как его… этот «семьдесят пять»?

— Разведывательный десантный катер, фанерное старье с мотором «газика», пятидесятые годы. При двух пассажирах и тихой погоде без волны двадцать узлов от силы… Пока заведешь, ночь наступает. Толстый и принял-то меня поначалу на работу из-за этого старья. Мотористом-водителем. Рауль рекомендовал. Больше ошивался на причале. Два-три раза в месяц вывозил в кокпите картонки к подлодке, для перегрузки… Маленькие деньги получал. Перешел в сухопутную братву…

Теперь мы ехали вдоль моря. По знакомым местам, к Лохусалу. Я попросил Проку остановиться… Небо сияло голубизной. Ветер разогнал тучи. Горизонт отодвинулся. Мне казалось, вдали угадывалось сверкание шпиля на ратушной башне. Я высказал предположение, что будет штормить. Прока не согласился. Бриз и барашки на исходе дня означают, что утром будет штиль, хотя в начале зимы он и редкость.

Парочка носителей белесых бакенбард терпеливо ждала, приткнув свою «девятку» к обочине, не скрываясь, метрах в тридцати от «БМВ». Круг рвущихся к лохусальскому причалу расширялся. Я помахал им рукой. Они не отреагировали.

— Значит, пока заводишь, ночь наступает? — спросил я Проку.

Он кивнул.

— А стоят где? В ангаре?

— Нет. «Семьдесят пятый» — у причала рыбхоза между шаландами. Метров двести от бургеровского ангара. А «шведа» держат в яхт-клубе на Пирита.

— Охрана?

— У рыбхозников никакой. Красть или безобразничать некому. А когда приходит «швед» из Пирита, двое на борту постоянно. С автоматами. Чешские, штурмовые. Еще миномет.

— Миномет? А он зачем?

— Болгарский, восемьдесят два миллиметра, «Пима». Можно и с палубы, и с причала, с берега шмарануть… Когда шмаранут, станет ясно зачем. А так не знаю…

— Ладно, — сказал я. — Поехали, кофе попьем в пансионате, что-то в сон клонит, взбодримся… Думаю, времени у нас навалом. Да и себя показать не мешает. А то Толстый Рэй, наверное, нас обыскался. Дебильный братец из котельной ему и донесет.

— Донесет, — сказал Прока.

— Не боишься?

— Боюсь… немного.

— А отчего перебежал?

— Грязно там. Блевотина.

— Со мной не чище.

Прока постучал ботинками на шоссе, оттаптывая комки липучей земли с подошв. Сказал:

— Как хотите…

Я всегда работал один. Пусть решает свою участь сам, подумал я. Что мне до него? Перебежчик есть перебежчик. Бежит себе и бежит в свою сторону.

— Сядешь за пассажира теперь, Дечибал Прока, — сказал я. — Свою финскую штуковину проверишь. Поверти немного, приноровись заранее…

После парковки у лохусальского пансионата я наказал Проке сидеть и смирно ждать в буфете, пока сам прогуляюсь по еловой рощице и вдоль пляжа. А также взять две чашки кофе, две бутылки воды, ещё чего захочет тоже пару, почать и поджидать меня, отлучившегося, скажем, в туалет. Если появится истопник Рэй или привяжутся орлы, присланные Ге-Пе, не двигаться. Терпеть обиды, сидеть и из буфета не выходить. В помещении не тронут.

Я предположил также, что в буфет заглянут двое с белесыми бакенбардами. Проке следует им помахать или кивнуть так, чтобы видели орлы Толстого. Парочка не отреагирует, но это неважно. Важно, что приветствие увидят орлы. Парочка с бакенбардами будет сидеть, пока не появлюсь я, Бэзил Шемякин. Однако, возможно, снимутся с места и раньше, когда встрепенутся ребята Ге-Пе. А они встрепенутся, по моим расчетам, получив сообщение от босса по радиотелефону… Ну, а дальше — по обстановке.

— У тебя есть дубликат ключа зажигания? — спросил я.

— Дубликата нет, — сказал Прока. — Он у Толстого.

— Тогда, если будешь уносить ноги отсюда, приклей ключ жвачкой под столешницей. Сядь за второй столик от входа… Я найду.

Моряки неважные одиночки. Кубрик, теснота и пустынное море формируют романтиков-дружбанов. Дечибал Прока стоял под ветром, раскачивавшим ели над нашими головами, с посеревшим и потерянным лицом. Влажные пряди длинной прически казались обсосанными.

— Ты бы шапку купил, что ли, — сказал я, повернулся к нему спиной и, приволакивая от боли ногу, потащился к морю.

Метров через пятьдесят попался ольховый куст, от которого я ножом отрезал хворостину потолще. Обстругал набалдашник под ладонь. Трость прогибалась, но помогала. И приковылял я вовремя.