Шпион смерти

Соколов ловко опрокинул в рот содержимое стакана, взял с тарелки бутерброд с ветчиной и поспешил опять к пианино. Хозяин с джином в руке подошел к Соколову и стал мурлыкать вместе с ним, задрав ослиную «морду лица» к потолку. Теперь это было похоже на хор бременских музыкантов или, если закрыть глаза, сборище котов в мартовскую оттепель. Девица в мини-юбке задрыгала в такт ножкой на высоченной «платформе», а ее кавалер плотоядно улыбался и благосклонно наблюдал за всем происходящим, словно французский танцмейстер на первой ассамблее Петра Первого.

В проеме двери появилась позднего бальзаковского возраста дама в черном, с длинной дымящейся сигаретой в руке. Ее томный взгляд слишком красноречиво свидетельствовал о неудовлетворенной молодости и бессонных ночах, и потому ее слова самым наглым образом диссонировали с тем слащаво-приветливым тоном, с которым она проворковала свое приветствие:

— Мальчики! Ну как вы тут устроились?

Лебедев с Соколовым продолжали завывать какой-то невероятный блюз «водосточных труб» и не обращали на даму никакого внимания. Впрочем, и сама дама под мальчиками подразумевала, вероятно, только одного из всех присутствующих. Она врубелевской павой подплыла к одетому во все иностранное и, небрежно артикулируя слова, с нарочитым американским прононсом обратилась к нему по-английски:

— Питер, ты, надеюсь, не скучаешь?

— О нет, мэдэм, ни в коем случае! Мне жутко интересно! — Хлыщ бросился навстречу профессорше — а это, несомненно, была влиятельная профессорша главной кузницы педагогических кадров одной шестой земного шара — и поспешил засвидетельствовать ей свое искреннее почтение. Почтение выразилось в подобострастном прикладывании к ее еще пухлой ручке.

— Ах, Питер, ты такой галантный кавалер… — Губки мадам Лебедевой чувственно вздрогнули, весь ее величественный стан колыхнулся, но она подавила клокотавший внутри вулкан переполнявших ее эмоций и рассеянным взглядом обвела общество:

— Валерий, что же ты бросил гостей и не забавляешь их?

Лебедев оторвался от кошачьего дуэта и недовольно буркнул:

— Ма шер тант, ну не мешай же нам с Вольдемаром музицировать!

Девица в мини-юбке захихикала, Соколов прекратил играть и вопросительно поглядел на всех, но увидев хозяйку дома, вскочил, расплылся в улыбке и тоже поспешил приложиться к ручке:

— Карелия Яковлевна! Извините, мы тут и не заметили, что вы…

— Не обращай на меня внимания, Вольдемар, продолжай! Я так люблю, когда вы импровизируете! Что это было?

— Каунт Бэйси, Карелия Яковлевна.

— Ах, вы тут с ума посходили по всем этим графьям и королям[9]. Мы в свое время любили Утесова, Шульженко… Впрочем, мне очень нравится Нэт Кинг Коул, особенно его очаровательная «Мона Лиза».

Профессорша явно желала показать, что идет в ногу со временем и знает, чем увлекается вверенная ей в обучение студенческая поросль.

Соколов тут же стал наигрывать мелодию, а Лебедев с готовностью подхватил слова песни. Профессорша пошепталась с минутку с Питером и торжественно объявила:

— Ну, я не буду вам мешать, мальчики! — Девицу в мини-юбке она явно игнорировала. — Мне нужно еще прочитать парочку диссертаций перед сном, а вы тут веселитесь на здоровье.

Мадам Лебедева чинно удалилась. Соколов тут же прекратил играть и вместе с Лебедевым подошел к Борису:

— Хозяйка борделя поприветствовала гостей и удалилась в свои покои, — громко прокомментировал он ее уход со сцены. Борис не знал, как реагировать на такое циничное замечание, сделанное к тому же в присутствии ближайшего родственника. Родственник разразился громким смехом и добавил:

— Вечно она лезет туда, куда ее не просят!

В это время раздался звонок в прихожей. Лебедев пошел открывать и через пару минут привел с собой двух девушек. Обе брюнетки, не худые, пышущие здоровьем и то ли армянской, то ли еврейской красотой.

— Знакомьтесь: это Джульетта, а это…

— …Бэлла, — помогла хозяину сама девушка.

Соколов тут же увел Джульетту в угол и стал наседать на нее с вопросами относительно причин ее опоздания. Он весь вечер не отпускал ее от себя, и очень нервничал, когда Лебедев, явно не равнодушный к ней, приглашал ее танцевать. Владимир вообще всем свои видом показывал свое пренебрежительное отношение к Валерию, высказывал в его адрес довольно оскорбительные вещи, но тот только похохатывал и делал вид, что его это ничуть не задевает.

Борис не заметил, как Питер, бросавший на него весь вечер оценивающие взгляды, подошел и представился:

— Питер Реддауэй. Английский аспирант.

Борису было интересно поговорить с первым в своей жизни «песиголовцем», и хотя только начал изучать английский, предложил ему перейти на его родной язык. Но инициативу перехватил английский аспирант:

— Откуда приехал в Москву? Кто родители? Какие предметы изучает? Где будет работать по окончании института? Как относится к Кубинскому кризису? Что знает о Великобритании? Любит ли Галича?