Шпион товарища Сталина

— Да чего там! Вы говорите по-русски прекрасно, но чувствуется акцент. Вы — немец?

— Да, ист. О, вот опять говорю «ист»! Да, я… немец.

— Как мама?

— О!.. Узнал? Узнал!.. Я тоже тебя сразу узнал. Моя мама жива, Шилов, чего нам с тобой желает. Так говорят русские?

— Я по фотографии сразу понял — хорошая у тебя мама.

— Я тоже многое теперь понял. Вот, приехал. Тянет сюда. Магнит!

— Меня тоже сюда тянет.

Шилов вдруг сунул правую руку в боковой прорезной карман пиджака с клапаном.

— У нас на фронте говорили так: «Махнем, не глядя!»

— Махнем, не глядя куда?

— Не заглядывая, что в кармане.

— Махнем!

Шилов извлек из кармана аккуратно отпиленный кусок трости с бронзовым набалдашником, солидно украшенным германскими орлами. Распластав крылья, бронзовые орлы хищно выставили клювы во все стороны света, только орел, смотревший на восток, превратился в сплошь оплавленный кусок бронзы. Надпись, выгравированная на серебряном ободке под набалдашником, также подпортилась, но немецкие слова «Будущему фельдмаршалу…» все еще читались.

— Хотел в музей сдать. На, Тигр, держи!.. Узнал?

Брови Эрика восхищенно поползли вверх.

— О!.. Узнал. О, да, да. Данке!

— Бери, Тигр, на память. Дарю. А в Россию с мечом не ходи. Утонешь! Как твой Барбаросса.

Эрик с восторгом схватил набалдашник. В его глазах вспыхнул страстный охотничий огонек.

— О, это моя трость. О, да! Я вижу, как дядя Франц будет рад. Шилов, ты — настоящий волшебник!

— А Варя — добрая фея?

— Варя? Кто ест Варя?.. А, вспомнил. Как ист она?

— Получила тяжелую контузию в Берлине, долго лечилась. Сюда не поехала, не хочет расстраиваться. Дома осталась. Правнук у нас недавно родился.

Лицо Эрика вначале потемнело, затем пошло странными лиловыми пятнами и, наконец, вновь засветилось дежурной жизнерадостной улыбкой.

— Шилов, а как же «махнем»? Слушай, я привез кое-что. Я тоже хотел сдавать его в подарок музею.

Эрик скинул с плеч смешной алый рюкзачок, расстегнул молнию, достал из рюкзачка нож в черных ножнах с зацепом и протянул Шилову.

— Держи!

Михаил бережно взял подарок и наполовину выдвинул клинок из ножен. Знакомые бакелитовые накладки по-прежнему надежно прикреплены к плавно изогнутой рукояти тремя заклепками, а на плоскости неотполированного клинка у самой гарды выдавлен все тот же фирменный знак производителя «PUMA SOLINGEN». Нож сохранился неплохо, а вот ножны в одном месте сильно обгорели.

— Благодарю, Тигр. Этот нож — память о моем погибшем товарище. Он геройски погиб здесь.

— Я — Эрик, а не тигр. Меня зовут Эрик Краузе!

— Я давно знаю, как тебя зовут, Тигр.

— О, ой-ля-ля! Тигр так Тигр. Кстати, что вы сделали с человеком, у которого была вторая половинка золотой монеты?

— Твой человек застрелился.

— О, какая страшная вещь — война. Что поделаешь?.. Я знаю, Миша, я виноват, но я многое понял. Я рад, что увидел тебя здесь, на этом поле. Я знаю, разломанная монета Фридриха есть у тебя. Видишь ли, я профессор Гейдельбергского университета…

— А, того самого? От Духа живущего к Духу немецкому?

— Что? О! Ты ист опасный человек, Шилов. Я тебя, как это по-русски, не очень оценил.

— Недооценил?

— Да, верно, недооценил! Да, так о чем я?.. Да! Я специалист по эпохе Фридриха Второго, императора Священной Римской империи, внука Барбароссы. Он был очень, очень образованным человеком. Он был отцом итальянской поэзии, он знал греческий, латинский, арабский языки. Легенда говорит нам, что он не умер в тысяча двести пятидесятом году. Он скрылся в пещере. Он явится для того, чтобы принести истинную веру, тогда придет всеобщее царство мира и, как это по-русски, — благо-денст-ви-я, да?

— К чему ты мне басни рассказываешь, Тигр?

— Басни?.. О, нет, слушай! Я предлагаю, нет, не купить у тебя, я предлагаю отправлять монету на выставку в Берлинский музей. Очень неразумно скрывать от публики такой ценный артефакт. Согласен ты? Дядя Франц все сделает, все организует. Ему девяносто три, но он очень деятельный, очень! Мы ждем тебя в Берлине. Сейчас, айн момент, я напишу адрес и телефон. Мы высылать тебе приглашение в Германию. Скоро!

— Интересно как-то получается. Так ты что, Тигр, в мир без войн поверил?.. Во Фридриха Миротворца?.. В сорок третьем году его облик виделся иначе, не так ли?

— Нет, нет, нет. О, тяжело говорить свою мысль по-русски.

— Чего крутишь? Говори, как есть!

— Да, поверил. Поверил! Вот, говорю, как есть.

— Поверил? Что ж, дело хорошее. Вот только скажи, а как быть с лисом?

— Что? Каким еще лисом? Лисой?

— Да, именно! Как быть с хитрой рыжей лисой?

— Какой ист лисой? Я не понимать, то ист я, о, я опять…

— Не напрягайся, я тебе сейчас объясню. Я говорю, как быть с лисой, которая мечтает выменять медвежий мед на вкусных кур. Знаешь?

Эрик полминуты с явным непониманием смотрел в холодные, как лед, глаза Шилова. Затем его как будто прорвало. Он громко расхохотался. Шилов терпеливо ждал. Эрик вдруг резко оборвал свой несколько нервозный смех.

Шилов и Эрик несколько секунд смотрели в глаза друг другу, словно решая, насколько все изменилось за прошедшие шестьдесят лет. Эрик улыбнулся первым и протянул Шилову руку.