Шпион товарища Сталина

Утром я, проснувшись, обнаружил себя раздетым в теплой постели. Я очень старался, но никак не мог вспомнить, как я оказался на кровати под одеялом.

Мои Хелен фон Горн и Лена Коренева в одном лице были дома, а я никак не мог подняться с постели. Она, облачившись в просторный домашний халат, пришла на выручку, поила меня крепким бразильским кофе, которого здесь, в московской квартире, как и в берлинских апартаментах, похоже, также было вдоволь.

Я был уверен, что наши приключения закончились, но в дверь позвонили, и до смерти измотанный почтальон отдал Елене под расписку заказную телеграмму, в которой значилось лишь одно слово «Лычанов».

Я встал с постели. Мы посмотрели друг на друга.

Получается, что, несмотря на ужасающие транспортные заторы, я добрался до места назначения быстрее, чем телеграмма. Лена с досадой бросила бланк на прикроватную тумбочку и нехотя сообщила мне, что заговорщиков выявить не удалось. Они что-то почувствовали.

Я вопросительно посмотрел ей в глаза.

— Кто тебя встретил на аэродроме?

— Полковник НКГБ со смешной фамилией Колобок.

— Колобок? Странно. Он кто по должности?

— Куратор от органов на твоем заводе.

— Наш куратор по фамилии Лобок, а не Колобок. Ничего не путаешь?

— Валера, он мне показал свое удостоверение. Полковник Колобок. В общем, он забрал известные тебе подарки, заверив, что они будут переданы по назначению. «Мессершмитт» перегнали на аэродром авиазавода в Тушине, но ничего не случилось, ничего выявить не удалось, они затаились, как мыши. Убрав Лычанова, ты обрезал все нити.

Я задумался. В самом деле, коряво все вышло, но как я, интересно, должен был поступить в той ситуации?.. Ждать, пока волна заговора докатится до Кремля и ворвется в кабинет к товарищу Сталину?

Елена словно прочитала мои мысли, она встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку.

— Ты ни в чем не виноват. Отдыхай! Мне надо идти.

Она говорила тепло и ласково, но я все-таки почувствовал едва заметное отчуждение. Елена была очень расстроена.

— Как же быть, Лена? Заговорщики сидят в наших структурах и, как могут, саботируют приказы, а я буду отдыхать? Ты можешь рассказать, что творится на фронте?

— Никто ничего не знает, по-моему, даже в Кремле. Поступают противоречивые сведения. Кто-то сообщает, что немцы на подступах к Минску, кто-то говорит, что они обошли Минск и теперь идут на Смоленск, а кто-то утверждает, что они заняли Минск и теперь собирают там силы для того, чтобы идти дальше, а куда — непонятно, может быть, на Киев. Неразбериха полная!

— Вот видишь! Нет, надо что-то делать. По крайней мере они должны хотя бы осознать, что их заговор раскрыт. Тогда они откажутся от откровенного и наглого саботажа.

— Сама понимаю, что надо, но скажи мне на милость, дорогой мой, что именно надо делать?

Меня вдруг осенило. Вот что значит хорошо выспаться.

Я стал быстро одеваться. Лена с удивлением посмотрела на меня.

— Ты куда?

— Едем на завод!

— Зачем?

— У тебя есть новые нейлоновые чулки? В магазинной упаковке?

— Есть, только не в упаковке, извини, достать нейлоновые чулки в магазинной упаковке у нас, наверное, смогут лишь по личному заданию товарища Сталина.

— Сколько у тебя есть?

— Три пары.

— Какой размер?

— Второй.

— Как понять?

— Для дамы весом от пятидесяти двух до шестидесяти двух килограммов.

— Думаю, как раз. Бери с собой все три. Едем!

Елена удивленно приоткрыла рот. Я не упустил момент и наконец сладко поцеловал ее прямо в губы.

7

Увидев великолепные чулки сногсшибательного кремового цвета, Верочка, бывавшая иногда капризной и своенравной, мгновенно стала податливой, как воск. Долго расспрашивать ее мне не пришлось.

Вера со смехом сообщила, что Лобок обронил орех в лаборатории, он выпал из кармана его широченных брюк-галифе. Он до сих пор, дурачок, ищет его по всему заводу.

— Пусть ищет! — задорно сказала Вера и озорно заглянула мне в глаза. — А ты не возвращай! Над ним потихоньку шутить стали, так он фамилию сменил. Теперь он полковник Колобок, потому что якобы сам товарищ Сталин его так прозвал.

Вот так Вера, сама не зная и не ведая, изобличила шпиона. Помахав мне рукой, она побежала в свою лабораторию, прижимая к своей замечательной груди три пары драгоценных чулок. Кстати, вскоре ее наградили орденом Почета.

Что надо было делать Лобку, чтобы обронить орех из глубочайшего кармана своих брюк-галифе, я понял сразу, поскольку добрый на язык дядя Жора давно шептал мне на ухо, что Лобок, как петух в курятнике, перепробовал всех самых вкусных курочек на заводе непосредственно на их рабочем месте.

Кого именно попробовал сладкоежка Лобок, было, кстати, несложно вычислить, поскольку в глубинах сейфа, которым так дорожил наш куратор, как сообщили «по секрету» те сотрудницы, кому удалось пройти сквозь горнило лобковской проверки на вшивость, хранятся целые штабеля американских нейлоновых чулок. Их полковник Лобок выдавал тем из сотрудниц, кто отличился особо.