Шпион товарища Сталина

Согласно указанию комбата, Шилову не следовало открывать огонь раньше времени, однако огонь от бомб «юнкерсов» с воздуха и тяжелых артиллерийских снарядов с земли был настолько плотным, что Шилов при всем желании не смог бы не то что выстрелить — даже прицелиться.

Заряжающий не выдержал и с криком «Похоронят!» выскочил из танка под бомбы и снаряды. В руках у Шилова остался лишь его сапог, за который он успел схватить, чтобы остановить труса.

Если вдуматься, то человека охватывала вовсе не трусость как таковая, когда дрожишь от страха. Нет!

Все нутро выворачивало наизнанку вполне естественное и потому почти непреодолимое желание прекратить нестерпимую муку. Пусть смерть, лишь бы прекратился наконец леденящий ужас, от которого волосы двадцатилетних парней вмиг становились седыми.

Когда позже Шилов вылез из танка, он не нашел от своего заряжающего ни кровинки, ни былинки, ни нитки, ни кусочка, бац, и точка — нет человека, как будто никогда не было. Тогда Шилов, сам не зная почему так сделал, бросил в воронку от бомбы сапог, который продолжал машинально сжимать в руке, и присыпал его землей.

Вдруг шальная болванка дальнобойного немецкого орудия скользнула по брустверу капонира, ударила танк под углом в лоб справа, как раз там, где сидел на своем месте радист, и отскочила. Броню не пробила, но от жуткого удара броневые осколки разошлись веером над головами механика-водителя и радиста.

Седову смерть в виде одного из броневых осколков приветливо помахала ручкой, мол, до скорых встреч, а радиста забрала с собой. Его убило осколком брони, который вошел между бровей так, что даже следа практически не оставил.

Никакого боя в полном смысле слова не случилось. Немецкие танки прорвались на позиции и стали деловито утюжить траншеи, а Шилов и Седов, хоть и остались живы, никак не могли прийти в себя после артиллерийской и бомбовой подготовки противника.

Седов, стреляный воробей, первый опомнился и заметил «тигр». Немецкий монстр, подставив борт, утюжил траншею в трехстах метрах от капонира Шилова. Оставалось только навести пушку и выстрелить.

Шилов припал к оптике пушки. «Тигр» вдруг резко остановился как вкопанный.

С его гусениц густым потоком хлынул сухой грунт. Шилов как будто услышал этот мерзкий шорох, хотя, сидя в башне на расстоянии триста метров от «тигра», конечно же никак не мог его слышать.

Несмотря на то что Михаил наблюдал за «тигром» всего лишь через оптику, впечатление было настолько явственным, что с ним снова случился припадок. Он упал плечом на стенку башни и зашипел, как будто в отчаянии пытался исторгнуть из себя мучивший его недуг.

Напрасно Седов кричал и умолял командира. Тот не слышал криков, рвавшихся из наушников, словно у Шилова уши заложило.

Седов не знал о «шорохе» командира. Однако, как боец со стажем, как-никак в Т-34 с августа сорок первого года, он мгновенно сообразил, что у Шилова, похоже, контузия.

Бывалый механик-водитель сочно выругался по-своему, по-седовски (а в седовской нецензурной ругани главными персонажами были болт и гайка), и Шилов вдруг, как будто под воздействием магического заговора, пришел в себя. «Тигр» тем временем развернулся, вновь встал лбом и тронулся с места.

Седов похолодел, теперь в любой миг фашистский монстр мог обнаружить их и превратить в кисель, однако «тигр» скрылся за взгорком. Через мгновение показался лишь верхний срез его башни.

Неожиданно танк остановился. Теперь его из пушки не достать!

Внезапно возле «тигра» началась какая-то странная возня. Немецкие танкисты, один за другим, зачем-то вылезли из танка и спрыгнули с брони на землю, скрывшись за взгорком.

— Бьют — беги, лейтенант, а когда не ожидают — бей! — громко сказал Седов в танковое переговорное устройство, и его хриплый надсадный голос в наушниках шлемофона больно ударил, кажется, в самые перепонки.

Шилов вдруг вспомнил маневр, о котором говорил комбат. Согласовать действия было делом одной минуты.

Сметливый механик-водитель ловко вывел бронированную машину из капонира, под прикрытием гребня возвышенности спустился к оврагу, ходко прошел его склоном, хотя в одном месте едва не увяз в жирной глине, и вышел «тигру» точно в борт.

Тем временем Шилов, выбравшись из башни, незаметно подобрался к немецким танкистам. Оставалось перещелкать их из пистолета, а Седов поддержит, наведет пушку, он ее, тертый калач, неплохо знает, и ударит «тигру» в борт, но в следующий миг лейтенант увидел Варю.

Стройный немецкий блондин в ладно подогнанной танкистской черной форме, светя бронзовым набалдашником трости в лучах бледного от гари солнца, таскал Варю за волосы, а она стояла перед ним на коленях и молчала.

Вид Вари был настолько ошеломляющим, что Шилов вместо того, чтобы стрелять, обнаружил себя, крикнул что-то несуразное блондину, а тот, в отличие от Шилова, среагировал мгновенно. Он повернул голову в его сторону и сунул правую руку в карман. В следующий миг раздался выстрел.

Дальше все было, как во сне. Голова, словно она стала чужая, мотнулась вбок от удара скользнувшей по черепу пули.