Шпион товарища Сталина

Из раскрытого окна хаты сквозь легкие занавески лился рассеянный электрический свет, а вместе с ним — густой бас Федора Шаляпина. Черная деревенская ночь, луна и бас Шаляпина органично дополняли друг друга.

Шилов в танкистском комбинезоне с ломом в руках, пригнувшись, тихонько прошел под окном, миновал какие-то корявые яблони, пролез в пролом забора и оказался у шероховатой стены скособоченного хлева.

— Эх, дубинушка, ухнем! Эх, зеленая, сама пойдет…

В такт мелодии Шилов подцепил ломом сгнившую доску и надавил на лом. Доска жалобно хрустнула.

— Эй, кто там ломится?

— Я, Седов, я. Давай, надо выбираться. Слышишь?..

Доска вдруг с громким визгом выскочила из пазов. Шилов присел у стены и настороженно огляделся.

— Ах, токари мы! Гвоздь ржавый попался…

Как нарочно, в этот момент ветер прогнал тучки. Половинка луны ревниво осветила землю, как будто проверяя, что изменилось на поверхности земли, пока ее лик был вынужденно прикрыт пепельной вуалью.

— Быстрее, сержант. Выходи! Луна светит. Мы с тобой как на ладони!

Седов ужом проскользнул между доской и балкой в узкую щель, которую Шилов проделал ломом, выпрямился и обрадованно схватил Михаила за плечи.

— Здорово, лейтенант!

— Здорово, сержант. Кто там следующий?

— Нет там никого.

— Как нет? Где Варя?

Шилов попытался заглянуть в проделанную щель. Седов, взяв за локоть, остановил его.

— Варя убежала за Лаской.

— За Лаской?.. Как за Лаской?.. Так Ласка же…

— Жаль, не к нам за лаской! — вдруг с язвительным смешком сказал сзади густой баритон.

Шилов и Седов вздрогнули от неожиданности и обернулись. Перед ними с пистолетами в руках стояли два упитанных эсэсовских танкиста в форме.

Эсэсовцы дружно загоготали. Один из них, коренастый рыжий крепыш с шеей борца, ухмыляясь, повернулся к своему напарнику — глазастому курчавому высокому брюнету с изящным юношеским торсом, но непомерно широкими, как у матерой женщины, бедрами.

— Гриша, а хто сии хлопцы? — сказал он своим неподражаемым баритоном.

— Как хто, Василий? Советские танкисты!

Василий картинно почесал дулом парабеллума свой стриженый затылок.

— Броня гремит, сверкают пятки быстро?

— Ага, их гимн!

— Жил-был лис, — вдруг сказал Шилов. — Смелый он был и умный, но медведя не любил. Медведь вечно спит, а мед в берлоге пропадает. Возле берлоги застыл огромный валун. Лис решил так: пока медведь спит, бочку с медом выкачу, валун качну, он выход завалит и медведя там похоронит. А мед можно будет обменять на курятину и яйца — любимое лисье лакомство…

Василий кивал головой, как будто в знак одобрения, но было видно, что слушать сказку у него не было сил. Григорий вдруг ударил Шилова носком ботинка, целя в живот.

Шилов, оборвав себя на полуслове, предупредил ленивый и потому слишком заметный удар. Михаил ловко поставил футбольную подсечку. Григория бросило назад и вбок, он завалился в густые кусты смородины.

Шилов дикой кошкой прыгнул на Василия, но тот вдруг, присев на корточки, цепко схватил его за рукава комбинезона, громко крякнул, упал навзничь и потянул за собой. Прихваченный Василием за рукава, Шилов упал на него, а тот заученным движением, подцепив ногой за низ живота, ловко перекинул его через голову. Шилов кувыркнулся в воздухе и с размаху грохнулся на траву, ударившись о землю спиной.

Василий не успел подняться, как Седов кинулся на него. Григорий вырос за спиной Седова с оглоблей, которую поднял с земли у хлева. С выдохом, словно, разрубая полено, Григорий махнул оглоблей. Седов беззвучно упал ничком.

Шилов, оглушенный, неподвижно лежал на спине. Василий подошел к нему и небрежно приподнял за ворот комбинезона.

— Чего дергаетесь? Все хорошо. Разговор есть!

— Какой еще разговор?

— Душевный, — с забавным хохотком сказал Василий и покровительственно похлопал ладонью по встопорщившимся на макушке волосам Шилова. — Тебя случайно не Мишкой кличут?

— Михаилом.

— Так вот, Михаил, слушай сюда. Коль лис решил вдруг мед твой взять, тебе его не обыграть, спи, Миша, спи, так славно спать и лапу сладкую сосать!

Шилов хотел что-то сказать, но Василий грубо поставил его на ноги, продолжая держать за шиворот. Михаил попытался вырваться, но Василий держал крепко.

Он медленно приблизил свои насмешливые глаза-угольки к глазам Шилова.

— Как видишь, Мишка, любую сказку можно изложить по-разному. Шагай в дом!

5

Горница Марии Ильиничны была ярко освещена огромной стеклянной лампой-грушей, питаемой от аккумуляторной батареи. Эсэсовцы Василий и Григорий подвесили ее повыше к потолку, а сами, пристроив форменные тужурки на бабушкины крючки, торчавшие справа от входной двери, в белых нижних рубахах и серых брюках, заправленных в сапоги, расположились за длинным дощатым обеденным столом, небрежно взгромоздившись на скрипучие деревянные стулья с гнутыми спинками.