Шпион в шампанском. Превратности судьбы израильского Джеймса Бонда

— Я не охранник, — ответил он, — просто солдат, который охраняет стены и крышу тюрьмы. Нам не разрешают говорить с узниками. Мы можем только стрелять в них, когда они пытаются бежать.

— Это часто случается?

— Бывает. Если их ловят, то жестоко избивают, а потом сажают в карцер на несколько месяцев. Это как раз там, где вы сейчас находитесь.

Значит, я сразу оказался в печально известном карцере Туры. Я слышал об этом в Канатере. Некоторые, кто попадал в них, больше уже не выходили живыми. Другие становились калеками.

— Если вы друг господина Виктора, — продолжал солдат, — то с вами все будет в порядке. Иностранцы всегда держатся вместе. А господин Виктор пользуется большим влиянием на начальника.

— А что из себя представляет начальник?

— Абдалла Амара? Собака! Сын ста собак! Сын грязной матери и шестидесяти шести отцов! Вы с ним познакомитесь. До него у нас был Халаванибей. Тот был хороший. Он не особенно интересовался тем, что происходило в тюрьме. Все шло само собой, а его интересовали только деньги. Он продавал все, до чего могли дотянуться его руки, главным образом стройматериалы. После четырех лет в Туре он стал богатым человеком.

Тишину ночи вдруг разорвали истошные крики.

— Что это? — спросил я солдата.

— Кого-то бьют. Это, наверное, адъютант начальника Хаани Ганнаан. Он любит приходить ночью и избивать заключенных в карцерах. Мне надо идти на пост, пока он меня тут не заметил. Всего хорошего, хавага!

Кое-как ночь прошла. Рано утром я услышал хлопанье дверей и понял, что произошла смена караула. Ночной стражник подробно рассказал своему сменщику о том, что прибыл новый заключенный, и даже о том, что он получил оплеуху за то, что майор застал его босиком. Я постучал в дверь. Никакого ответа. Я стал стучать громче каблуком ботинка. Через несколько минут кто-то спросил:

— Что надо?

— Кто это? — ответил вопросом я.

— Дневной охранник, в чем дело?

— Мне надо в туалет.

— Потом.

— Мне надо сейчас!

— Потом.

Я уже хотел было высказать все, что я о нем думаю, но сдержался, понимая, что это не даст результата. Пришлось употребить туалетное ведро по прямому назначению и побрызгать на лицо и руки из бачка с питьевой водой. Примерно через полчаса дверь камеры отворилась, и вошел капрал. Это был невысокого роста худощавый человек с усиками. Он улыбнулся и поздоровался со мной за руку:

— Добро пожаловать, хавага! Меня зовут Садык. Господин Виктор передал мне, что с вами нужно обращаться хорошо. Вам что-нибудь нужно?

Появились двое заключенных. Один из них, высокий мужчина атлетического телосложения лет пятидесяти с седеющими волосами и огромными седыми усами, был одет в тщательно подогнанную арестантскую одежду из хорошего материала и тщательно начищенные ботинки. Другой, пожилой истощенный мужчина с редкой бороденкой, был в лохмотьях, в которых угадывалась бывшая арестантская форма. Он принес несколько новых одеял и ведро с водой.

— Это Фатух, староста карцера, — представил Садык элегантного атлета. — Пока вы здесь, он будет заботиться о вас.

Фатух в ответ широко улыбнулся и пожал мне руку.

— Добро пожаловать в Туру, хавага Лотц, — приветствовал он меня. — Я слышал о вас. Сожалею, что вам пришлось провести ночь с такими неудобствами, но вы приехали уже очень поздно, после отбоя, и я уже ничего не мог для вас сделать. Теперь все будет по-другому. Вот, я уже принес вам приличные одеяла.

Одеяла были действительно новыми и чистыми. Вместе с одеялами мне дали циновку из кокосового волокна, которая должна была служить мне матрацем.

— Тщательно вымой камеру господина, — приказал Фатух своему оборванному спутнику. — Все стены и пол. Если найду хоть пылинку, оторву голову. Постели циновку и одеяла так, чтобы эфенди было удобно спать. Вынеси парашу, выскобли ее и наполни свежей водой бачок. Быстро!

— Хорошо! — ответил изможденный старик. — Пожалуйста, эфенди, мне нужна тряпка, чтобы вымыть пол.

— Тряпок нет, — последовал грубый ответ, — мой своей рубахой.

Затем староста любезно обратился ко мне:

— Пойдемте со мной, господин Лотц, мы позавтракаем у меня в камере и поговорим.

На ходу он бросил капралу Садыку через плечо тоном старшего, который обращается к своему подчиненному:

— Я пришлю и тебе еды.

Фатух отвел меня в свою камеру, которая располагалась по соседству. По тюремным стандартам она была шикарно обставлена. Там стояли железная кровать с матрацем, простынями и одеялами, небольшой круглый стол и два стула. Пол был устлан толстым слоем кокосовых циновок. На стенах развешаны вырезки из журналов с изображением обнаженных красавиц. Из-под кровати Фатух извлек электроплитку, которую подключил к двум торчавшим из стены гвоздям.

— Моя личная электростанция, — пояснил он с улыбкой. — Я подключился к главной линии, пропустил провода под полом и подвел их к двум гвоздям. Теперь у меня есть электричество для плитки, а вечером я могу подключить к ним электрическую лампочку.

— Вы неплохо устроились, — сказал я, оглядевшись.