Шпионка. Часть 2 (СИ)

— Я сижу в инвалидном кресле, курица слепая! — окрысился он. — Чем я могу помочь?! Ты вообще хоть что-нибудь видишь дальше своего носа?! — Он зло ударил рукой по простыням, и, потеряв опору, брякнулся на спину.

— Ты считаешь, твои причитания заставят меня слезу пустить? — Я высоко задрала бровь, с убийственным спокойствием наблюдая за происходящим. — Возьми эти бумаги и помоги своему брату.

— Убирайся, — простонал парень, закрывая лицо руками.

— Ты не имеешь права выгонять меня. У тебя есть обязанности.

— Как же я тебя ненавижу! Уйди из этой квартиры и никогда сюда не возвращайся! От одного твоего вида мне хочется блевать!

Я зло стиснула зубы. Кулак свободной руки сам собой сжался, норовя хорошенько вмазать одному зарвавшемуся типу. Но внезапно на место задетой гордости пришло понимание: он не зарвавшийся тип. Он отчаявшийся.

Я опустила руку, в которой держала бумаги, и сказала тихо:

— Меня тоже когда-то лишили мечты, и мне пришлось жить дальше. У нас с тобой, Эстан, нет выбора. Нам никто не давал права жалеть себя.

— Да как ты вообще можешь сравнивать нас с тобой?! — взъелся он.

Я же настойчиво продолжила:

— Придётся найти якорь, который не даст уплыть ещё дальше.

— Чего?! Что за тупая метафора?!

— Эстан. — Я зло ударила себя листами по ноге. — Ты достал! Хватит, это реально уже бесит. Найди себе человека, который не даст тебе сдохнуть, вот и всё!

— На себя посмотри! — разозлился парень. — Сама живёшь только местью, и ради неё готова на всё пойти!

— Это. Неправда, — отрывисто проговорила я.

— Да ты изворотливая стерва, — ни чуть не смущаясь заявил он. — Для тебя вообще не существует таких понятий, как честь, долг и достоинство. Ты только и можешь, что следовать цели, как машина. Ты никогда и никем не дорожила, — брызжа слюной, словно ядом, выплюнул парень.

Я пошатнулась, чувствуя, как кровь отливает от лица.

Это был удар ниже пояса.

Видя, что его слова бьют в самое сердце, парень решил закрепить успех.

— Я сразу тебя раскусил. Алчная, беспощадная… — он секунду колебался, чего бы ещё такого добавить, но арсенал оказался невелик, а повторяться не хотелось, — …коза!

Я стиснула зубы, нацепляя на себя привычную маску презрения. Планировала медленным движением положить документы на кровать и молча покинуть «поле боя», показывая тем самым, что отвечать на такую грубость — отныне ниже моего достоинства.

Но в самый последний момент сорвалась. Как обычно.

Листы с невероятной яростью полетели на простыни, выскальзывая из папки и разлетаясь в воздухе, словно пёрышки. Я зло запустила руку в карман, нащупала там уже давным-давно рассыпавшийся репейник. Собрала в ладонь маленькие иголочки, и в одно мгновение кинула их Эстану в лицо, будто залепила нехилую пощёчину.

— У меня всегда был тот, кем я дорожила!

Пока парень отплёвывался, я быстро покинула комнату, вылетела в коридор, споткнулась о чужую обувь и едва не поцеловала носом дверь.

— Майки! — услышала позади очень громкое, нервное восклицание. — Майки, стой! Нет, стой! Не уходи!

Я различала каждое слово. Именно поэтому мне доставило неимоверное удовольствие мстительно закрыть за собой дверь с оглушительным щелчком.

Пряча в карманы дрожащие руки, я побежала к выходу на улицу, а оттуда — в центр города.

Хоть я и стерва, но сдаваться было не в моих правилах.

***

Клянусь, если бы у меня был выбор, что терпеть в первую очередь: физическую боль или моральную, я бы выбрала физическую. Там хотя бы болит какая-то одна часть тела, которую ранили. Меня же буквально разрывало изнутри.

Именно поэтому я терпеть не могу все эти чувства, переживания. Это больно! Больно каждый раз чувствовать это!

Мимо проносились экипажи, люди что-то спешно кричали друг другу на ходу, одни из них смеялись и чему-то радовались (тому, что не работают?), а другие шли молча, но угрюмо. Я, например.

— Матильда? — услышала в толпе негромкое, но чёткое восклицание.

Это имя настолько ко мне прилипло, что в следующий раз, когда меня назовут Майки, я пройду мимо.

Остановившись и повернув голову, с удивлением увидела Джен. Длинноволосая блондинка выходила из булочной, держа в руках две вязанных сумки. Из одной грозно торчал тонкий конец батона, из другой ничего не торчало, но она была надута, словно шарик.

— Ты идёшь к господину ван Залену? — если первая часть вопроса прозвучала нейтрально, то вторая готова была взорваться пафосным салютом.

— Я иду… да, к нему. — Голос неожиданно сорвался, пришлось приложить руку к ключице и усиленно потереть её.

Джен подозрительно покосилась на мою ладонь.

— Всё хорошо?

— Угу.

— Тогда пойдём, я тебя провожу.

— Зачем? Я знаю, куда идти. — Джен выразительно изогнула бровь, и до меня дошло, что проводят меня не для того, чтобы дорогу показать. — Ладно.

Мы шли по аккуратно выложенному каменному тротуару, старательно обходя людей и периодически поглядывая в разные стороны. Случайному зрителю могло показаться, что нас привлекают громкие звуки — вот молодежь что-то кинула в фонтан, вот возница наорал на незадачливого пешехода, вот парень с девушкой дурачатся и шуточно бьют друг друга, — но мы искали «хвост».