Шпионка. Почему я отказалась убить Фиделя Кастро, связалась с мафией и скрывалась от ЦРУ

Спешка в организации этого путешествия и острая необходимость осуществить его именно в декабре объяснялись тем, что вот-вот должна была начаться кампания против Фиделя. Она была основана на том, что произошло со мной на Кубе, а это вряд ли понравилось бы моему любовнику в Гаване. Первым делом 1 января 1960 года мои родители написали открытое письмо Фиделю, где просили, если у него осталось «какое-то представление о справедливости, чести или морали», принять ответственность за мое «бесчестие и потерю доброго имени» и оплатить расходы на лечение и психологическое восстановление после операции, в результате которой я потеряла ребенка. Ведь после возвращения с Кубы я несколько раз лежала в больнице Рузвельта в Нью-Йорке с кровотечениями. Для большего эффекта они изменили знаменитую фразу Фиделя и написали: «Пусть история вас оправдает… если сможет». Копии письма были разосланы президентам, послам, важным чиновникам в США, Германии и на Кубе, а также в средства массовой информации, сенаторам, ФБР и даже самому Папе римскому. Я была в ярости, когда увидела его. Но мне следовало поберечь запал, ведь это были только цветочки.

Вскоре мой дорогой друг Алекс Рорк присоединится к этой клеветнической своре, поливающей Фиделя грязью под руководством американских властей, использовавших меня по своему усмотрению как марионетку, безвольную куклу, сломленную физически и морально. Именно Алекс был автором статьи, появившейся в «Конфиденшл», ежеквартальном таблоиде, специализирующемся на скандалах знаменитостей и известных политиков. Это здесь написали, например, что Бинг Кросби избивает жену, а актер Рок Хадсон и музыкант Либераче – гомосексуалы. В «Ньюсуик» однажды так охарактеризовали этот журнал: «Конфиденшл» подает «пороки и секс под соусом правых политических взглядов». Несмотря на явно бульварный характер, отрицать популярность таблоида, при миллионных-то тиражах, было невозможно. Как-то Хэмфри Богарт остро подметил, что «все его читают, но говорят, что это кухарка принесла». Подтасованная история моего кубинского приключения как нельзя лучше подходила для публикации на страницах «Конфиденшл», а широкий охват аудитории позволял достичь поставленной цели: очернить Фиделя и подготовить почву для ненависти.

Ложь и пропаганда

Статья, о которой идет речь, была написана в сотрудничестве с моей матерью. Она согласилась на то, чтобы повествование велось от первого лица, и поставила свою подпись. Заголовок гласил: «Фидель изнасиловал мою несовершеннолетнюю дочь», и дальше следовал целый ворох небылиц. Писали, что Фидель обманом привез меня на Кубу, где держал в плену, что изнасиловал, лишив меня девственности, а затем накачал наркотиками, запер и использовал, когда ему заблагорассудится, в качестве сексуальной игрушки. Эта гнусная статейка сообщала, что, когда я забеременела, Фидель рассердился, и его люди начали давать мне таблетки, чтобы вызвать выкидыш. Однажды я якобы попыталась сбежать, и Янес Пеллетье избил меня, пиная в живот, безуспешно пытаясь добиться, чтобы я потеряла ребенка. В конце концов доктор Феррер под дулом пистолета Янеса был вынужден сделать неумелый аборт, как они заявили, «по прямому приказу Фиделя», а после операции врач был казнен. Фидель описывался как жестокий убийца, проводящий казни прямо посреди улицы. Ему приписывались высказывания вроде: «Диктатура должна покончить с церковью», слова, которых я от него никогда не слышала и за которыми ясно угадывается рука Алекса, антикоммуниста и католика.

После публикации статьи наши ссоры с матерью продолжились.

– Эта дерьмовая пропаганда не сработает, – негодовала я.

– Дорогая, – с непоколебимым спокойствием отвечала мама, – ты не в себе. Успокойся. Ты его забудешь.

Она ошибалась. Как я могла забыть? Фидель, Куба, мой малыш и все, что произошло, ни на минуту не выходило ни у меня из головы, ни из моей жизни. Все виделось в черном цвете. Сердце мое было разбито, надежды потеряны, и мне казалось, я не нужна ни одному человеку на свете, что никто не хочет сказать мне правду или оказать мне ту помощь, в которой я отчаянно нуждалась. Меня использовали как пешку в жульнических шахматных партиях пропагандистов и политиков. И хотя рядом была мать, я чувствовала себя страшно одинокой и поэтому решила уехать в Германию, чтобы вернуться в мою тихую гавань, найти убежище у papa.

Она согласилась на то, чтобы повествование велось от первого лица, и поставила свою подпись. Заголовок гласил: «Фидель изнасиловал мою несовершеннолетнюю дочь», и дальше следовал целый ворох небылиц.

Наше воссоединение сопровождалось потоком моих слез: я думала, что предала или опозорила его, и клялась, что сделаю все, чтобы он мог гордиться мной. Однако вскоре я обнаружила, что он не хочет говорить о том, что произошло.