Шпионка. Почему я отказалась убить Фиделя Кастро, связалась с мафией и скрывалась от ЦРУ

Для Фиделя существует только черное и белое, без полутонов: либо ты с ним, либо против него. Он считает себя богом и королем и становится одержим ревностью или злобой, если ему кажется, что его предали.

Как-то на работе я упала. Меня отвезли в больницу Джона Хопкинса и сделали рентген и МРТ, по результатам которых оказалось, что у меня не только сломано бедро, но еще и дегенеративный артрит. Я обратилась за государственным страхованием и прошла через три операции, но полного выздоровления не случилось. За хромотой последовала практически полная невозможность ходить; подняться на третий этаж, где находилась моя квартира, стало совершенно немыслимым. Марк нанял грузовичок, приехал за мной, сложил все мои вещи и перевез меня в квартиру в Квинсе.

«Пчелка» всегда, что тогда, что сейчас, служил мне огромной поддержкой, и после операции по протезированию бедра он полностью взял на себя заботу обо мне. Он раздобыл для меня специальную кровать, но не мог раздобыть денег, чтобы оплатить все расходы, которые накапливались. Я запаниковала, когда перестала получать выплаты по общественной программе страхования и мне не на что стало купить даже еду. Приступы страшной боли преследовали меня, и я чувствовала, что лежать, не имея возможности пошевелиться, – совершенно против моей природы. Я хотела умереть, для меня все было кончено. Тогда, в 1997 году, на пороге своего шестидесятилетия, я первый раз в жизни не находила в себе сил, чтобы подняться.

Я хотела умереть, для меня все было кончено. Тогда, в 1997 году, на пороге своего шестидесятилетия, я первый раз в жизни не находила в себе сил, чтобы подняться.

Когда я связалась с руководством социальной программы страхования, чтобы узнать, почему они прекратили выплачивать мне деньги, они были удивлены и заявили, что последние девять месяцев на мое имя были перечислены двадцать шесть тысяч долларов. Но если кто и был удивлен, так это я. Ведь все это время я находилась без средств существования и меня вот-вот должны были выселить. Когда я объяснила, что не имела физической возможности получить эти деньги, потому что была буквально прикована к кровати, да еще и не в Балтиморе, а в Нью-Йорке, они прислали кого-то разобраться, и этот человек подтвердил, что я говорила правду и не могла подняться даже для того, чтобы открыть ему дверь. Выяснилось, что я стала жертвой мошенничества, и тогда инспектор объяснил, что им даже не было известно о моем переезде, поскольку кто-то от моего имени продолжал получать деньги в Балтиморе. Я узнала, что моими чеками завладела сестра с помощью своего жениха, бухгалтера в ФБР. Когда я ей позвонила, все, чем она меня удостоила, были слова:

– Наверное, я поступила неправильно.

Руководство программы страхования сообщило мне, что я могу выдвинуть обвинение в мошенничестве, поскольку у них сохранились все бумаги, свидетельствующие о получении денег, но я не захотела этого делать. Все, что мне было нужно, – это возобновление выплат. Необходимо было лекарство, чтобы ослабить боли в бедре. Другая боль, та, что чувствуешь, когда тебя предает родная кровь, лечится только временем.

Компенсация

В те дни надо мной снова нависла угроза выселения, и Марк, с ужасом понимая, что ничем не может помочь, написал отчаянное письмо сенатору от штата Нью-Йорк Аль Д’Амато. Тот связался с синагогой нашего района. Я не была еврейкой, но они считали меня частью своего сообщества, потому что я прошла через концлагерь. Как-то к нам домой пришел раввин. Его переполняли эмоции, он обнял меня и расплакался от того, что встретил человека, сумевшего там выжить. Помимо шести тысяч долларов и продуктов, он оплатил аренду квартиры на год вперед и договорился о предоставлении мне психологической помощи. Никто и никогда не обращался со мной с такой нежностью и сочувствием.