Шпионка. Почему я отказалась убить Фиделя Кастро, связалась с мафией и скрывалась от ЦРУ

Но самую большую боль вызывает у меня мысль, что, возможно, именно этот документальный фильм стоил жизни Янесу Пелетье. Ведь при нашей встрече в марте 2000 года он чувствовал себя превосходно, а 18 сентября того года уже скончался. Вилли и сегодня думает, что он был убит за то, что встретился с нами. Не могу сказать, что я в этом уверена, но подозреваю, что, вполне вероятно, так и было. Для Фиделя существует только черное и белое, без полутонов: либо ты с ним, либо против него. Он считает себя богом и королем и становится одержим ревностью или злобой, если ему кажется, что его предали. Даже в старости он может вести себя как невероятный сукин сын.

Эпилог Мне следовало бы быть счастливой

После этого последнего путешествия на Кубу я не жила, а выживала. Конечно, были и светлые моменты, как, например, поездка в Германию в 2000-м на премьеру фильма. Однако средства, полученные от этого проекта, очень быстро испарились. Моя попытка купить дом в Бруклине опять провалилась, так что пришлось на несколько лет уехать в Калифорнию к Монике и ее третьему мужу. После возвращения в 2004 году я обосновалась в Колледж-Пойнт в Квинсе и снова перенесла операцию на бедре. Благодаря Вилли я получила немного денег, когда он познакомил меня с одной женщиной – канадским продюсером, заинтересовавшейся возможностью приобрести права на съемку фильма. Однако это было больше десяти лет назад, и проект так и не был реализован. Единственным свидетельством моей жизни, дошедшим до экранов, не считая «Любимого Фиделя», стал весьма слабый фильм, снятый для телевидения в 1999 году, – «Моя маленькая убийца». Меня там играет Габриель Анвар, а Фиделя – Джо Мантенья.

С 2007 года я живу в Квинсе, в холодном полуподвале, который мне сдает Мари, венесуэлка, держащая у себя десяток собак и кошек. Я провожу дни, глотая таблетки и за просмотром телепередач; особенно мне нравятся исторические каналы. Время от времени я разговариваю по телефону с Джо-Джо или Валерией. Марк недавно переехал и живет один, но продолжает обо мне заботиться: отвозит к врачу, приносит лекарства и продукты. В прошлом году мы с ним смогли съездить в Германию на открытие выставки в мою честь, которую проводил музей, посвященный шпионажу. Эта поездка могла бы стать просто чудесной, если бы не ужасная ссора с Моникой, которая отправилась вместе с нами. После этого скандала мы с ней перестали общаться. Этот разрыв разбивает мне сердце, потому что после десятилетий недопонимания мы, казалось, сумели наладить хорошие отношения. Всего несколько месяцев назад она отзывалась обо мне с печальным пониманием, а не с обычной злобой, и даже сказала, что благодарна мне за то, что в этой жизни так мало вещей, способных ее испугать.

Я питаю надежды на проект мюзикла, основанного на книге Вилли, который задумали в Амстердаме. Сын ищет мне жилье в Германии, чтобы вытащить меня отсюда. Как бы то ни было, Мари сказала, что я должна освободить полуподвал. Я же всего лишь хочу выбраться из этой ледяной коробки, всего лишь хочу найти угол, куда смогу приткнуться.

Да, конечно, за мою жизнь случались времена, когда у меня были деньги, но я их промотала или неудачно вложила. Тем не менее я считаю, что заслуживаю пенсию за ту работу, которую выполняла для правительства Соединенных Штатов. Я имею в виду не только попытку убийства Фиделя, но и многие другие задания: я ловила преступников, помогала детям появиться на свет, спасала жизни и закрыла рот, когда наступило время молчать. Это все – проявления моей верности этой стране. То пренебрежение, которое я получила в ответ, приводит меня в еще большую ярость, когда я думаю о том, что половина тех типов, которые перевозили наркотики в Майами, получают по три с половиной тысячи долларов в месяц. Это несправедливо, но я знаю, что то, что происходит со мной, это пренебрежение, является частью плана мести: если ты решаешь отступить или нарушаешь в малейшей степени их нормы, они оставляют тебя без гроша.

Когда я вижу его по телевизору, такого старого, он кажется мне грустным. Хотя, если бы он увидел меня, думаю, сказал бы то же самое обо мне.

Сейчас я могу рассчитывать только на так называемые «продуктовые карточки», которые позволяют мне питаться, на государственные программы медицинского страхования для бедных и пожилых Medicaid и Medicare и на семьсот долларов от программы социального страхования, пятьсот из которых идут на оплату жилья. Это несправедливо и недостаточно.

У меня не осталось настоящих друзей или знакомых, к которым я могла бы обратиться. Большинство тех, кто мог бы мне помочь, – мои любовники или известные в мафиозных кругах лица – находятся на смертном одре или уже умерли. К тому же у них я бы никогда не попросила денег, они бы предложили сами. В любом случае, гордость не позволяет мне просить. Я лучше умру с голоду.