Шпионы, террористы, диверсанты

В июне 1983 года мне довелось встречаться в Бейруте с Саадуном Хуссейном, ливанским журналистом, побывавшим в печально известном израильском концлагере Ансар, долгое время существовавшем неподалеку от города Набатия. В лапы оккупантов Саадун Хуссейн попал в конце июня 1982 года в Южном Ливане. Его схватили во время облавы в одной из южноливанских деревень неподалеку от города Тир. Израильские солдаты оцепили деревню, согнали на площадь всех мужчин — от 12 лет и старше, арестовали и увезли их. Всего было схвачено около 400 человек. Саадуну Хуссейну пришлось до конца испытать все страдания, на которые сионистские заплечных дел мастера обрекали схваченных ими ливанцев и палестинцев. Он прошел и через «фильтрационные пункты» — застенки в Тире и Сайде. Его вывозили для допросов в Израиль, а потом привезли обратно в Южный Ливан и бросили в только что создававшийся тогда концлагерь Ансар. По данным Международного Красного Креста, в то время в Ансаре было около 9 тысяч узников, находившихся в нечеловеческих условиях, ежедневно подвергавшихся физическим и психологическим издевательствам. Голод, болезни, отсутствие медицинской помощи — все это использовалось палачами, чтобы сломить заключенных. Бесконечные допросы с «промыванием мозгов», унизительные анкеты, запугивания и посулы — это было направлено на подбор израильскими спецслужбами агентуры в Ливане и других арабских странах, а то и на международной арене.

У арестованных сразу же отбирались документы, которые им после освобождения не возвращались. Рассказывая мне об этом, Саадун Хуссейн усмехнулся:

— Не знаю, в Ливане или где-нибудь еще вдруг действует под моим именем и с моими документами какой-нибудь израильский агент. А ведь таких настоящих, «не липовых», документов израильтяне добыли во время вторжения в Ливан тысячи! А сколько они собрали допросных анкет и вообще всевозможных сведений о сотнях тысяч ливанцев и палестинцев!

Ливанские газеты сообщали, что на оккупированной территории Южного Ливана израильские спецслужбы ведут активную вербовку местных жителей. Их агенты являлись, например, в дом, где живут родственники заключенного в Ансар человека, и заявляли:

— Хотите помочь вашему родственнику? Спасти его? — Будете выполнять наши задания. Откажетесь — живым его больше никогда не увидите.

Или во время допроса с пристрастием говорили допрашиваемому:

— Твоя родня живет там-то и там-то, на территории, находящейся под нашим контролем. Будешь работать на нас — тебя выпустим и семью не тронем. Обманешь нас — семье твоей несдобровать! Решай…

И многие не выдерживали испытания!

Вот, например, что рассказывал мне другой узник Ансара по имени Валид.

…Валид сам пришел в «центр фильтрации» — в пыточный застенок, в который оккупанты превратили «серай» (мэрию) города Сайды. Пришел и назвал себя с гордо поднятой головой. Его прихода ждали. Ведь за несколько дней до этого оккупанты схватили и подвергли допросам с пытками четырех его братьев, один из которых только что вышел из госпиталя, где залечивал раны, полученные во время израильских обстрелов и бомбежек Сайды летом 1982 года. Раны были залечены не до конца, а в израильском застенке вновь открылись. Медицинская помощь раненому не оказывалась, началось воспаление, ноге грозила ампутация. А палачи всех широко оповещали: сдастся Валид, братья будут отпущены. Не сдастся — судьба братьев будет на его совести.

И Валид явился в «центр фильтрации». Его товарищи по подпольной работе, по боевой группе патриотического сопротивления одобрили его решение, сказали — иди! Они были уверены, что палачи не сломят Валида, не выпытают у него больше, чем им о нем уже известно.

— Дело в том, — рассказывал мне Валид, — что за несколько дней до этого один из наших товарищей был схвачен и не выдержал пыток. Он назвал мое имя и мой адрес. Израильтяне ночью оцепили наш квартал, мой дом, ворвались в мою квартиру. Меня не нашли — я был на боевой операции. Тогда-то они и схватили заложниками моих братьев.

— Но что же им было о вас известно? — спросил я.

— То, что я участвовал в боевых операциях против них, против тех, кто стал предателями и пошел к ним службу, что я знал тайники с оружием и боеприпасами. Все это было изложено в показаниях нашего товарища, которые мне были предъявлены после десяти допросов пыток.

— И вы все еще называете этого человека… товарищем?

— Да, — твердо ответил мне Валид. — И не только я, а и те из нашей группы, кто был арестован по его показаниям. Мы простили его.

— Почему?

Валид горько скривил губы:

— Уже потом, когда палачи поняли, что ничего от нас не добьются, они поместили всех нас, всех арестованных членов нашей группы, в одну камеру и бросили к нам того, кто нас выдал. Они рассчитывали, что мы расправимся с ним. Но мы простили его, хотя он и умолял нас убить его.

— Вы простили предателя…