Шрамы и песни

Стоило цыпочке от окружного прокурора увидеть меня, обнимающего и вдыхающего окровавленные вещи, как она сразу в спешке убежала. Чтобы привести ее в еще больший ужас, я подмигнул ей вслед.

За мной приехал последний человек, которого я ожидал здесь увидеть.

Такер и его отец принесли мне свежий комплект одежды, в качестве моих адвокатов подписали какие-то документы и предложили довезти до дома. Я молча кивнул и, следуя за ними, отправился на свободу.

— Знаю, что уже за полночь, но можешь вместо дома подвезти меня до больницы, чтобы проведать Грейс? — спросил я у Такера, как только сел на заднее сиденье машины его отца.

Такер вывернул шею в стиле фильмов про экзорцизм и широко распахнул глаза.

— Прикалываешься? Грейс уже где-то полторы недели как выписалась домой и сидит, заперевшись у себя в комнате, ни с кем не разговаривая, кроме Леа. Тебе не сказали? Я думал, Алекс и Коннер шастают к тебе чуть ли не каждый день. Черт возьми, старик, разве это не показатель того, кто тебе настоящий друг.

— Она в порядке? — Неожиданно я почувствовал резкое головокружение и готовность отключиться. Почему мне не рассказали? Почему никто даже не подумал облегчить мои страдания? Глаза начало жечь от слез, а на сердце тысячекратно полегчало; с ней все нормально.

— Да, старик, все отлично. Хотя я еще ее не видел. Леа говорит, что она пока не готова ни с кем разговаривать.

— Кому сказать спасибо за снятие с меня обвинений? — прошептал я.

Такер натянуто улыбнулся.

— Сегодня днем детективам наконец удалось заглянуть к Грейс и взять у нее показания, она и сказала, что это был не ты. Она сказала, что в дом пробрался злоумышленник, и они на него нарвались.

Оставшуюся дорогу до квартиры мы провели в тишине. Видимо, все уже спали, когда я вернулся домой, поэтому я просто залез в душ, пытаясь отскрести с себя последние пять недель жизни. И все это время я представлял нашу с Грейс встречу.

Глава 18

Сердце чуть не остановилось, а ноги прилипли к полу, когда из коридора послышалось такое знакомое хихиканье. Придерживаясь за стену, Грейс, моя Грейс, крадучись, выходила из спальни Итана. Она споткнулась, с грохотом закрывая дверь, и шлепнулась на пол, выронив при этом из своих пьяных ручек так и взывающие к греховным мыслям туфли. Чтобы заглушить хихиканье, она прикрыла рот ладошками, а вот я свои тут же сжал в кулаки.

Спустя почти шесть недель, глядя на нее, я впервые вдохнул полной грудью и, кажется, вновь обрел способность дышать. И тут же ощутил исходящие от нее горькие пары виски вперемешку с вонью одеколона гавнюка-Итана. Несложно догадаться, чем она занималась в комнате Итана, учитывая ее внешний вид: едва держащиеся на бедрах свободные рваные джинсы и самая облегающая из всех, что я видел на ней, футболка. «Все что мне надо — Туфли, Бухло и Татуированные парни рядом» — гласила надпись на так любимой мною, чертовски великолепной груди, прямо под которой эта футболка и заканчивалась, демонстрируя подтянутый плоский животик цвета слоновой кости. Волосы у нее были растрепаны, и готов поклясться, весь ее вид кричал: «свежеоттрахана» — ровно то, что я неделями мечтал с ней сделать.

Словами «в тот момент мое сердце разбилось на мелкие кусочки» невозможно описать всю ту мучительную боль. Не хватит слов, чтобы выразить мое отчаяние. Ни за что не объяснить, как меня это задело, каким брошенным я себя почувствовал, когда весь смысл моего существования вышла из спальни другого мужчины. В пучине урагана разрывающих сердце человеческих эмоций я утратил способность здраво мыслить.

Заметив меня, она застыла.

— Какого черта? — услышал я собственный рык. И, о да, рык этот был чертовски звериным. Я не мог выдержать, не мог выдержать взгляда таких прекрасных серебряных глаз. Побледневшая и широко распахнувшая глаза Грейс вздрогнула от неожиданности, не ожидая оказаться застуканной мною в коридоре. Ох-мать-твою-какой-сюрприз. Стоило представить, как лапы Итана обвивали ее, как к ней присасывались его губы, и мне тут же захотелось пробить кулаком стену. Изображения мелькали перед глазами, как будто я не застукал ее пьяную, позорно покидающую его комнату, а запечатлел весь процесс на гребаный Никон.

— Какого. Черта? — повторил я громче.

А затем у нее хватило наглости прикусить свою пухлую нижнюю губку и взглянуть так, словно я не прочь попользоваться ей после Итана. Да ни за что.

— Ты сейчас вышла из чертовой спальни Итана? — прокричал я.

Глаза Грейс расширились еще больше, она хватала ртом воздух. Ее щеки густо покраснели, и в тот момент я себя возненавидел, потому что сразу же возвел этот цвет в ранг любимых. Меня убивал, чертовски убивал тот факт, что этот самый обычный человек так легко отмахнулся от меня, словно я никогда и не был божеством. А ведь я по-прежнему люблю ее. Просто. Хочется. Сдохнуть.

Она замотала головой и тут же покачнулась.

— Да, но ничего… — начала она отрицать очевидное.