Шри Рамана Махарши - Жизнь и Путь

Любая преувеличенность поведения, такая как ма­уна, или молчание, тоже не одобрялась. По крайней мере в одном случае Шри Бхагаван сделал это со­вершенно недвусмысленно. Услышав, что Мэйджер Чадвик намерен на следующий день провести мауну, он заговорил об этой практике, подробно критикуя ее. Махарши указал, что речь является предохранитель­ным клапаном. Лучше контролировать речь, чем от­рекаться от нее. Он высмеял людей, отказавшихся го­ворить языком, чтобы вместо этого говорить каран­дашом. Подлинная мауна — в Сердце, и есть возможность оставаться безмолвным среди речи, так­же как и уединенным среди людей.

Иногда, это точно, было и преувеличение. В со­ответствии со скрытой природой его упадеши, объяс­ненной в предыдущей главе, Шри Бхагаван обычно редко в явной форме требовал или запрещал. Тем не менее, те, кто предпринимал что-нибудь особенное, должны были почувствовать его неодобрение, даже ес­ли и не признавались в этом себе, ибо они почти не­изменно переставали приходить в Холл. Я припоми­наю один такой случай, когда равновесие ума одной из почитательниц было под угрозой и Шри Бхагаван сказал совершенно определенно: «Почему она не при­ходит ко мне?» Необходимо знать, как тщательно он избегал давать подробные инструкции или говорить ко­му-либо о приходе или уходе, как искусно он парировал любую попытку заставить его делать это, каким обя­зывающим и каким драгоценным считалось малейшее указание его воли — для того, чтобы оценить всю зна­чительность такого высказывания.

В этом случае почитательница не пришла и вскоре после этого помешалась. Это был не единственный случай. Несмотря на атмосферу нормальности, царив­шую в Холле, необычайная сила, излучаемая Шри Бха­гаваном, была слишком сильна для некоторых из при­ходящих сюда. Было также заметно, что Шри Бхагаван иногда бранил, словно непослушного ребенка, такого человека, который позволил себе потворствовать тому, чему мог и должен был оказать сопротивление. До­вольно часто внутренний бой начинал завязываться под влиянием Махарши и страдалец старался вернуть­ся к своему обычному состоянию.

Хотя такие случаи и нужно было упомянуть для полноты картины, не следует представлять, исходя из отведенного им в книге места, что они вообще были частыми. Они всегда оставались редкими.

Трудно выделить все определенное в методах ру­ководства Шри Бхагавана, поскольку часто можно бы­ло найти исключения. Были случаи, когда его пред­писания давались явно, особенно если человек мог го­ворить с ним один на один. Ананту Нарайяна Рао, отставного хирурга-ветеринара, построившего дом около Ашрама, неоднократно срочно вызывали в Мад­рас к зятю, который был серьезно болен. Однажды он получил телеграмму по этому поводу и, хотя стоял уже поздний вечер, принес ее прямо к Шри Бхагавану. В предшествующих встречах Махарши никогда не уделял ему много внимания, но на этот раз сказал: «Да, да, вы должны ехать». И начал говорить о незначимости смерти. А. Н. Рао пошел домой и сказал жене, что на этот раз болезнь должна быть смертельной. Они прибыли в Мадрас за несколько дней до того, как зять А. Н. Рао скончался.

Время от времени кто-то слышал также и более живые примеры, такие, как рассказ о преданном, по­лучившем предписание использовать имя «Рамана» для непрерывного повторения, но о них никогда много не говорили.

Обычно преданный должен был сам принять ре­шение и затем объявить его в виде опыта. Это решение являлось частью садханы. Если оно оказывалось пра­вильным, то могло вызвать улыбку одобрения, от ко­торой сердце пело, и, возможно, краткое словесное со­гласие. Если решение не одобрялось, то это также обычно было заметно. Один домохозяин однажды объ­явил свое решение уехать из Тируваннамалая в какой-то другой город, где он мог получить лучше оплачи­ваемую работу. Шри Бхагаван рассмеялся: «Каждый человек свободен планировать». Этот план не удался.

Когда один из политических лидеров Индии при­был в Мадрас проводить митинги, служитель, бывший его поклонником, попросил об отпуске, чтобы поехать туда. Шри Бхагаван сидел с лицом подобным камню, словно он не слышал ничего. Однако служитель уехал. Он мчался от митинга к митингу, всегда прибывая слишком поздно или не сумев получить разрешение. И когда он возвратился обратно, Шри Бхагаван под­дразнил его: «Так вы отправились в Мадрас без раз­решения? Ваше путешествие ^* было удачным?»

Махарши обладал такой полнотой свободы от эго, что мог говорить о своих собственных действиях или вышучивать их так же естественно и безличностно, как и когда это касалось других.