Штабс-капитан Русо Бланко История офицера Петроградской военной контрразведки

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

– 

А что же Вы, голубчик, сегодня в форме? – раздался голос у меня за спиной. Подполковник подошел ровно в назначенное время.

– 

Подумал, встречаюсь с Вами, Ваше превосходительство, а значит, по-прежнему на службе.

– 

Экий Вы ревностный служака! Давайте отныне по имени-отчеству, Валерий Сергеевич.

– 

С удовольствием, Демид Елизарович.

Войдя в залы, я более прежнего удивился приглашению подполковника. Однако, решил не задавать вопросы и следовать его сценарию.

– 

Вижу, Вы небольшой почитатель футуристов. Не так ли, Валерий Сергеевич?

Видимо, мне не удалось скрыть свое недоумение, разглядывая картины на

стенах.

– 

Трудно быть почитателем, не будучи знакомым с предметом почитания.

– 

Совершенно верно. Я тоже не сторонник футуризма, но коль Вы упомянули в пятницу о Вундте, то мне подумалось, что Вам будет интересно и столь своеобычное видение окружающего мира. Взгляните на сию картину госпожи Гончаровой ‘Цветы’. Кстати, она родственница Александра Сергеевича Пушкина. Ныне же с соратниками призывает сбросить его с парохода современности.

Я подошел к картине поближе. Геометрические контуры серого, красного, черного и желтого цветов, плоское изображение, нарушение пропорций и искажение естественности. Разгадать цветы в подобном натюрморте было не так просто.

– 

Вот так видятся современным барышням цветы, – вывод Демида Елизаровича оформил мое смешанное восприятие в слова.

– 

Подарить такое даме я бы не решился.

– 

Картину или псевдоцветы?

– 

Ни то ни другое.

– 

Понимаю Вас, голубчик. Мы с Вами воспитаны на классическом, облагораживающем восприятии окружающего. Вместо сего нам предлагают уродливую карикатуру. Вот в таком мире нам предлагается жить. Кстати, об отношениях с дамами. Взгляните, картина господина Филонова ‘Мужчина и женщина’. Как Вы находите?

На сей раз предо мной висело полотно с буйством красок и архитектуры, на фоне чего разноразмерные обнаженные уродцы исполняли шизофреническую пантомиму.

– 

Совершенно неописуемое действо, – медленно отвечаю и стараюсь мысленно собрать воедино композицию картины. – На мой взгляд, футуризм в изобразительном искусстве – это следующий шаг в развитии импрессионизма. Все большее отдаление от изображаемого предмета.

– 

Превосходная мысль, штабс-капитан! А теперь совершенно невероятное – господин Малевич, ‘Черный квадрат’, – подполковник показал рукой в угол под потолоком.

Название картины говорило само за себя – закрашенный черной краской холст. И все!

– 

Как видите, мышление людей изменилось в корне. Обратите внимание, что картина висит в ‘красном углу’, то есть там, где в доме обычно вешают икону. А сие уже вызов религии.

Мы неспеша походили по залам еще несколько минут, разглядывая творения футуристов.

– 

Пожалуй, довольно на сегодня неординарности в мышлении и изображении, – подвел итог нашему визиту Демид Елизарович. – Возьмем извозчика и ко мне отобедать. Заодно познакомитесь с моим семейством.

Подполковник жил у Семеновского моста в просторной квартире с высокими потолками, тяжелой мебелью и плотными занавесками. Стол был уже накрыт: щи, кулебяка, холодец, растегаи и наливка в графине. Отнюдь недурно для третьего года войны. Супруга подполковника Евдокия Илларионовна преподавала математику на Бестужевских Курсах, дочь Ольга училась там же на словесно-историческом отделении, младший сын Афанасий был гимназистом, а старший Всеволод служил унтер-офицером кавалерии на германском фронте.

– 

Признайтесь, Валерий Сергеевич, давно не пробовали домашних щей? – спросил подполковник, заправляя вышитую салфетку за воротник.

– 

С отпуска.

– 

Ездили навестить родителей?

Вы ведь из Царицынa?

– 

Так точно.

– 

И службу начинали там же в кавалерии?

– 

Именно.

– 

Любите лошадей?

– 

Конечно. У меня по материнской линии все казаки.

Демид Елизарович несомненно просмотрел мое личное дело еще раз перед тем как пригласить на выставку и к себе домой.

– 

А мы вот кореные санкт-петербуржцы.

– 

Теперь петроградцы, папа, – поправила подполковника дочь. – Как сие нелепо переименовывать город из-за войны с Германией. Видите ли, у нас такой патриотизм, что невозможно иметь столицу с немецким названием!

Демид Елизарович промолчал. Я решил нарушить неловкую паузу.

– 

Позвольте Вас спросить, Ольга Демидовна, Вы на каком курсе?

– 

На третьем.

– 

Уже выбрали специализацию?

– 

Конечно. Новая философия.

– 

А почему именно философия, а не французская литература?

Дочь подполковника ничуть не смутилась моим вопросом. Видимо, задавали не в первый раз.

– 

Оттого что любовь к мудрости свойственна не только мужчинам. К тому же, нынешняя философия занимается вопросами более занимательными, чем вещь-в-себе или трансэкзистенциональный человек.

– 

И что же может быть занимательнее сего?

– Представление, обретение и воплощение Души Мира.

– 

Если не ошибаюсь, это поэт Соловьев?

– 

Именно.

– 

Им увлекаются многие.

– 

Но только не футуристы, – заметил Демид Елизарович.

Ольга Демидовна вопросительно посмотрела на отца.

– 

Мы с Валерием Сергеевичем сегодня были на выставке футуристов, -объяснился подполковник.

– 

Папа, неужели, Вас может интересовать такое?

–