Штиница

С тех пор их компания поредела. В феврале проводили на фронт Шуру и Ваню, в апреле – Любу Ежову. Ребята попали на Карельский перешеек, где Ваня вскоре пропал без вести. С Шурой пока было все благополучно, в письмах к сестре Тоне он регулярно передавал сердечные приветы им всем и уверял, что победа придет несомненно, главное – в нее верить. Любу отправили в разведшколу – она была учительницей немецкого и хорошо знала язык; больше о ней они ничего не знали. Сегодня им предстояли ещё одни проводы: на фронт уходил гармонист Коля. Лида старалась не грустить, следуя негласному правилу их компании: день проводов был праздником – быть может, последним для того, кто уходил, а потому – пой песни, танцуй, веселись, но не показывай своих слез. Но мысли невольно возвращались к Новому году, когда все они ещё были вместе. Марта на них с Зиной тогда страшно обиделась – ее, конечно, на праздник не взяли, оставили у соседки, тети Паши – и грозилась нажаловаться в письме маме, что Зина гуляет с парнями.

Очередь подходила к концу – перед Лидой оставалось два человека. Тетя Люба разливала остатки со дна и в очередной раз меняла бак с супом. Солнце приятно грело спину, на улице, как и год назад, цвела сирень: короткое северное лето вступало в свои права. Лида вновь вспомнила Леньку, сидящего на подоконнике с сиреневой веткой в зубах – и в этот момент она, наверно, впервые для самой себя поверила, что война непременно закончится, закончится победой! А потому они вечером начистят довоенной ещё ваксой свои штопаные парусиновые туфли, нагладят старые платья – и несмотря на то, что сегодня проводы, будут радоваться – своей юности, белым ночам, лету, солнцу, теплу, пению птиц, тому, что сегодня они вместе; и Колька возьмёт свою гармонь – и они будут петь песни, и плясать кадриль, или румбу, или даже фокстрот – вопреки войне, разрухе и голоду, не глядя на заклеенные газетами окна домов, несмотря на всю зыбкость и неустойчивость их мира…

– А, это ты, Лидушка, здравствуй, – раздался над ухом голос тети Любы. – Дай-ка я тебе ужо погуще налью, вот только новую кастрюлю принесла.