Штольманна. Отпускъ (СИ)

  Мария Тимофеевна взором голодного дракона воззрилась на Петра Ивановича, который, шалапут эдакий, втянул Анну в это спиритическое безобразие. И в результате сам на свежем воздухе летом наслаждается, а Анна из-за его глупостей вынуждена в душном пыльном каменном городе маяться! Нет, надо было ей за князя Разумовского выходить, сейчас бы на балах блистала! И не было бы ни Гриши, ни Катюшки, не сияли бы счастием глаза дочери, не звенел бы колокольчиком её нежный голос. Да, с Яковом Платоновичем Анна хлебнула немало горя, особенно, когда он пропал невесть куда, но зато каждый миг рядом с ним счастлива безмерно. Красивые и умные детки тому наглядное подтверждение, от нелюбимых-то женщины не рожают. Мысли Марии Тимофеевны невольно перескочили на Наденьку и её супруга. Им-то детишек господь не дал... И Катюша его акулой назвала, хотя всё это детские глупости, надо будет Анне сказать, чтобы как можно скорее прекратила это безобразие. Мария Тимофеевна вспомнила, сколько сил потратила в своё время, чтобы Анечка перестала видеть духов и раздражённо вздохнула. Подумать только, годами Анне внушали, что никаких призраков не существует, а Пётр Иванович приехал и в сутки, даже меньше, всё прахом пустил! Шалапут, как есть шалапут! Мария Тимофеевна сердито взбила волосы у виска, старясь не смотреть на вызвавшего гнев родственника.

  Пётр Иванович хоть раздражение невестки и приметил, да выяснять его причину не стал, тем более, что явление то по сути было привычным. Едва коляска остановилась у дома пригласил Гришу и Катю на речку, пообещав показать крупных, с ладонь, не меньше, стрекоз. Дети восторженно захлопали, но Мария Тимофеевна строго нахмурилась:

  - Сначала переодеться нужно, чаю испить, а уж потом на речку пойдёте. И не одни, само собой.

  Катюшка широко распахнула серо-голубые глаза, опушённые длинными, завивающимися кверху ресницами:

  - Так мы и не одни, с нами дедушка Петя будет.

  С точки зрения Марии Тимофеевны Пётр Иванович не только не был взрослым, но по поступкам своим не дотягивал даже до Катюши, не то, что до Гриши, но ссориться женщине не хотелось, а потому она похлопала девочку по щеке и мягко повторила:

  - После чая и не только с дедушкой Петей, но и Витей.

  Виктор Иванович, который хотел в кабинете поразбирать бумаги, посмотрел на жену укоризненно, но натолкнулся на неприступный, точно стены крепости взор и лишь вздохнул. Спорить с любимой амазонкой было бессмысленно, хоть Мария Тимофеевна и не желала это признать, но упрямство Анна унаследовала именно от неё.

  Гриша и Катя с трудом принуждали себя сидеть за столом. Расплавленное солнечное золото, заливающее столовую, манило на улицу, лёгкий шаловливый ветерок, напоённый цветочными ароматами, шевелил волосы и остужал горящие от нетерпения щёки, ноги сами собой дёргались, словно уже бежали по тропинке к реке. Гриша быстро выпил чашку чая, проглотил, толком не разжёвывая, печенье, приятно щекочущее язык терпкой горечью корицы и аккуратно, точь-в-точь как папа, сложил салфетку и вышел из-за стола, коротко поклонившись:

  - Благодарю за угощение, всё очень вкусно.

  Мария Тимофеевна умиленно улыбнулась, Пётр Иванович пригасил улыбку глотком чая, а Варвара Петровна ласково предложила:

  - Может, ещё чаю налить?

  Гриша отрицательно замотал головой, отчего чёрные кудряшки упали на голубые, как у мамы, глаза:

  - Нет, я пойду собираться.

  - Меня подожди, - скуксилась Катенька, досадуя на печенье, которое никак не хотело уменьшаться. Ещё и чашка с чаем словно бездонная, никак не пустеет!

  Гриша наморщил нос, с тоской глянул в окно:

  - А ты долго?

  Катя почти с ненавистью взглянула на чашку, которая даже до половины не опустела. Какая, право, досада, что она маленькая, вон, брат уже всё, а ей пыхти тут над этой посудиной! Катенька насупилась, а потом расцвела улыбкой, коя появляясь на губах Анны Викторовны непременно заставляла Якова Платоновича насторожиться в ожидании какой-нибудь каверзы: прогулки по кладбищу в одиночестве, посещения куафёра-отравителя или ещё чего-нибудь такого же, небезопасного. Лёгким и как бы случайным движением руки Катюша опрокинула чашку, чай щедрой волной выплеснулся на блюдце, скатерть и немножко на дорожное платьице, последнего было искренне жаль, но на что не пойдёшь ради речки. Девочка поспешно вскочила из-за стола, прижала салфетку к растекающейся луже и выпалила:

  - Простите, бабушка Маша, я не хотела!

  - Ты не обожглась? - Мария Тимофеевна подхватила девочку на руки, с досадой покачала головой. - Срочно переодеваться!

  Катя чмокнула бабулю в щёку и громко топая побежала переодеваться, радуясь тому, что её проказа удалась. Вот папа бы, например, нипочём на эту уловку не клюнул, с него сталось бы и чашку в полёте подхватить и не дать ей упасть, а бабушка - она доверчивая, и это здорово.