Штольманна. Отпускъ (СИ)

  - Витя, нам нужно срочно комнаты приготовить, Анна с Яковом приезжают!

  - Вдвоём? - проказливо улыбнулся господин Миронов, откладывая газету и осторожно забирая у жены телеграмму. - А детей-то они с кем оставят? И главное, где?

  Мария Тимофеевна лёгкую иронию мужа поняла, засопела неодобрительно, но радость от скорой встречи с дочерью перекрыла досаду. Дама почтенная лишь ручкой махнула:

  - Ну, разумеется, Гриша и Катя едут с родителями.

  - Ну, разумеется, - поддакнул муж и не утерпел, обнял жену, поцеловал, прошептав привычное и родное. - Амазонка ты моя.

  ***

  Летом в стольном Петербурге поднимаются такие клубы пыли, что единственная возможность спастись от них - это покинуть пределы города. Увы, далеко не для всех доступен свежий воздух свободы: служащие полицейского управления в любую пору на страже закона и порядка, а бравым городовым и того горше, в форменной-то одежде, да в жару, а паче того в предгрозовой зной уж так маятно, что к вечеру нательную рубаху над бочкой выжимать можно. Господа дознаватели, конечно, могут наряд и полегче выбрать, но всё одно приличия следует блюсти, а потому и жилет должен быть всенепременно, и рубашка на все пуговицы застёгнута, и галстук али шейный платок аккуратно повязан. Потому первый признак выходящего в отпуск - это ослабленный узел галстука, коий с каждым часом, приближающим к желанному отдыху, становится всё свободней. За полчаса до завершения службы Яков Платонович галстук вообще снял и даже две верхние пуговицы рубашки позволил себе расстегнуть. Анна Викторовна, наблюдавшая за манёврами супруга, чуть слышно хихикнула. На ней самой было летнее платье в мелкий цветочек, новая шляпка из золотистой соломки и лёгкие кружевные перчатки. Наряд вполне приличный, для серьёзного управления подходящий и при этом такой летний и жизнерадостный, что думалось в нём о чём угодно, кроме дел служебных. Анна Викторовна покосилась в окно, за которым скучала, забившись в тень, щедро покрытая репьями дворняга, да лениво обменивались новостями две барышни, попеременно бросая кокетливые взоры в сторону стоящего у дверей управления городового.

  Яков Платонович решительным росчерком пера поставил подпись под документом, закрыл папку, убрал её в ящик и запер на ключ, после чего с наслаждением потянулся и повернулся к жене:

  - Можем идти.

  Голубые, словно летнее небо, глаза Анны вспыхнули восторгом, на губах заиграла улыбка нежная и влекущая одновременно. Один учёный, видимо не очень счастливый в браке, утверждал, что с годами чувства притупляются и семейная жизнь становится рутиной. В семействе Штольман такого не было, наоборот, с каждым новым днём Яков Платонович всё сильнее влюблялся в свою супругу, с мальчишеским восторгом открывая всё новые и новые грани её характера. И чувства Анны Викторовны к мужу не ослабевали, становясь, словно дорогое вино, со временем лишь слаще и крепче. Вот и сейчас Анна залюбовалась подтянутой фигурой Якова, горделивой посадкой головы, манящим блеском глаз, от внимательного взора коих ничто не могло ускользнуть. Штольман подошёл к жене, обнял её, вдыхая тонкий цветочный аромат, и тут в дверь робко постучали.

  "Кого ещё нелёгкая принесла?!" - с досадой подумал Яков Платонович, неохотно отстраняясь от жены, и строго крикнул:

  - Войдите!

  Тон господина следователя был столь суровый, что стучавший замешкался за дверью, не решаясь войти и гадая, а так ли ему нужна помощь, может, всё само собой как-нибудь рассосётся? Штольман даже понадеялся, что визитёр передумает заходить, но тут дверь открылась и в кабинет осторожно, бочком зашла дама средних лет, одетая в чёрное, несмотря на жару, платье и такого же цвета шляпку. В руках женщина комкала крошечную сумочку, бывшую в особом фаворе у всех модниц сезонов так пять назад.

  - Здравствуйте, - робко произнесла женщина и всё так же бочком передвинулась от стола следователя поближе к Анне Викторовне, - а я к Вам, Анна Викторовна.

  Штольман нахмурился. Его отношение к мистике вообще и духам в частности было весьма неоднозначным. Сам Яков Платонович никаких духов не видел и до встречи с Анной Викторовной даже категорически отвергал их существование, но теперь, будучи супругом весьма очаровательного медиума, пусть и со скрипом, но признавал существование чего-то неведомого, что пока (только пока, уверяем вас) не поддаётся логическому объяснению. Тем более, что и дети унаследовали мамины способности: сын Гриша, как и Анна Викторовна, видел духов и знакомство с призрачной роднёй начал с того, что заявил, что никаких призраков не существует, это всё игра воображения и не более (тётка Катерина расфыркалась и едва не отвесила мальчишке щелбан, благо Платон Карлович с Мартой Васильевной остановили). Дочка Катя чувствовала присутствие духов, но не видела их, ничуть по этому поводу не огорчаясь. Она вообще, как и матушка, была особой неунывающей, от одной улыбки которой сердца отца и брата таяли, словно воск на огне.

  - Дело у меня к Вам, - вырвал Якова Платоновича из воспоминаний о семье приглушённый голос дамы.