ШтольмАнна. Проказы Купидона (СИ)

Штольман рассмеялся, громко, от души, как смеялся только в детстве, когда самой страшной бедой было чахнуть в библиотеке над письмами Элоизы и Абеляра, тихонько костеря того злодея, что опубликовал их переписку полностью, без всяких сокращений, а порой ещё и со своими собственными измышлениями, будто они кому-то интересны!

- Я хотел попросить тебя сходить к родственникам Василисы. Что-то мне подсказывает, что со следователем они откровенничать не станут, а в управление их тащить, - Яков Платонович раздосадованно махнул рукой. Беда с этими столичными богачами, гонору на два железнодорожных состава, а разумения порой меньше, чем у кошки. Конечно, за время службы господин Штольман научился сбивать спесь, но если была хоть малейшая возможность добиться своего путями окольными, без лишнего шума, он такой шанс никогда не упускал.

У Анны Викторовны от удовольствия даже щёчки зарумянились:

- Я обязательно к ним схожу. Прямо сейчас и отправлюсь.

- Только не огорчайся, если беседы не выйдет, - напутствовал жену Яков Платонович, провожая её до дверей и целуя в щёку.

Аннушка согласно кивнула, подарила мужу ответный поцелуй и выпорхнула за дверь, на улице помахав рукой и, озорно улыбнувшись, послав Штольману воздушный поцелуй. Яков ответно улыбнулся, подхватил трость и саквояж, поправил шляпу и тоже покинул дом, направившись в полицейское управление. Нежного заботливого супруга сменил строгий следователь, суровый, словно холодное море, в коем и летом не тают ледяные глыбы.

Вызванный в полицейское управление священник, например, так проникся строгостью следователя, что на пороге кабинета замешкался и просительно на городового взглянул, безмолвно умоляя его забрать куда угодно, пусть даже в камеру, лишь бы подальше от этого давящего, точно могильная плита, места.

- Присаживайтесь, - Штольман кивнул на стул, расположенный напротив письменного стола.

Священник кротко вздохнул, осенил себя крестным знамением, молитву для укрепления духа прошептал и сел на стул, лица не пряча и спину не сутуля.

- Следователь Штольман, Яков Платонович, - Яков окинул священнослужителя быстрым взглядом, от коего не укрылось и сдерживаемое волнение, и сплетённые, дабы дрожь не выдали, пальцы рук, и некоторая скованность позы.

- Отец Никодим я, - священник коротко поклонился, - служу в часовне Святых праведников, что близ бывшего торгового тракта.

- И часто Вы венчания тайные проводите?

Отец Никодим губы поджал досадливо, помолчал, потом вздохнул глубоко, ладонью провёл по короткой бороде, живо напомнившей Якову Платоновичу Затонск, убийство профессора Анненкова и Антона Андреевича Коробейникова, переодетого послушником.

- Скрывать не буду, случалось, потому как убеждён, что лучше пусть, хоть и тайно, обвенчаны будут, нежели во грехе и без благословения господнего жить станут.

Яков Платонович хоть и был в глубине души согласен со священником, ничем сего внешне не проявил. Из-за стола вышел, на краешек стола присел, переводя разговор на более доверительный лад, и вопрос свой повторил, потому как желанного ответа не услышал:

- Так как часто венчания тайные проводите?

Отец Никодим опять бороду пригладил, губами пожевал, вспоминая:

- В этом месяце два раза обращались, в прошлом четыре, в декабре ещё один раз приезжали, а до того с самого лета тихо было.

- Вы не узнавали, все пары благополучно венчание пережили?

Вопрос прозвучал резко, пожалуй даже на грани богохульства, но священник не обиделся, рукой махнул, отчего широкий рукав монашеского облачения птичьим крылом плеснул:

- Господь с Вами, сын мой, все живы и в полном благоденствии, дай им бог и дальше всевозможной милости.

«Все живы, - мысленно повторил Штольман, - все тайно обвенчанные пары живы, а Олег и Василиса погибли. Почему?»

Яков Платонович вернулся за стол, передвинул справа налево чернильницу, строго посмотрел на священника:

- Пару, которую Вы вчера венчали, Вы ранее знали? Или, может, видели? Рассказывал Вам о них кто-нибудь?

Отец Никодим нахмурился, глаза вверх поднял, вспоминая, помолчал минуты три, а потом размеренно головой покачал:

- Девицу видал неоднократно в дни больших церковных праздников, во время которых верующие обходом по всем церквям да часовням идут, а вот молодца, лукавить не стану, ранее не встречал. Оно и понятно, господин из военных, у них свои часовни с церквями имеются.

Священник вовремя остановился, решив не озвучивать своих соображений о новомодных мыслителях, склонных сомневаться во всём, в том числе, вот богохульники, даже в существовании самого Господа Бога! Господин следователь-то, поди, из таких же будет, если вообще не иноверец, фамилия-то самая что ни на есть немецкая, а значит и веры её носитель католической. Отец Никодим перекрестился и зашептал молитву, некстати вспомнив взбудоражившую весной весь Петербург историю о коварных иезуитах, то ли погубивших, то ли едва не сведших в могилу сына благородного польского пана, решившего сменить католическую веру на православную, дабы обвенчаться с любимой.