Штопальщица

– Эту фразу я бы предпочел ритмически расширить, сделать только флейты акцентированными – и тогда твое вступление будет почти из тишины, но тембр важно подчеркнуть. Та же краска, тот же звук. Начиная с пятой цифры, – он заиграл кусок партитуры, подготавливая ее вступление. Девятый такт – малеты задвигались по поверхностям маримбы, полилась звуковая волна. Как точно она поняла его! Следующая фраза. Еще одна, еще. Перекличка струнных и духовых – и вот одновременно ожили виброфон и барабаны с там-тамами, бонгос и металлические цимбалы, в завершение. Глуховатый стон гонга – звук обессилел, угасая.

Воцарилась тишина. Совершенно другие люди в студии, переживание изменило обоих. Репетиция все больше напоминала акт безраздельного слияния.

Никогда и ни с кем Дэвид не чувствовал такого взаимопонимания в музыке. Так необъяснимо. Так прекрасно. Он вдохновился, пылающие глаза Линды помогали играть, вести за собой. Или это она вела за собой – трудно понять. Они чувствовали совместно.

– И в пятой части у меня были вопросы, седьмая цифра. Тремоло нарастает, духовые становятся настойчивее. Я себе это плохо представляю. Давай попробуем.

Он дал вступление, Линда заиграла – и Дэвид воспроизводил синкопированный ритм струнных, очень сложный в данном случае, у него не выходило, и он заново расстраивался.

– Снова седьмая цифра, пожалуйста.

Ее глаза отвечали каждому его жесту. Пушистые наконечники палочек, розовые и голубые мелькали над металлическими пластинами, как трудолюбивые бабочки. Нет, как беззаботные бабочки. Как восхитительные и беспечные бабочки. Она прижимала щепотью ладони края тарелок, и звук сникал. Она касалась коровьих колокольчиков – плоских, полых внутри раковин из дерева с отверстиями в форме губ – и получался инструмент, которого еще не знали оркестры мира. Движения казались колдовским наговором над предметами. Черная магия. Но она играла по нотам, это написано композитором! И Линда дьявольски точна.

Звуковая линия становилась яснее, но еще шесть раз они возвращались к началу этого эпизода.

– Спасибо, снова – и если все получится, попробуем пройти весь финал. Нагнетание зловещего ритма – фейерверк у Ларсски мрачный, эмоциональное развитие от позитива к негативу.

– А ты не думаешь, что это не надо подчеркивать? Сделаем беззаботно, игриво даже, настроение сарказма только усилится. Вот смотри, – она показала ему кусок своей партии. – Как ты думаешь?

– Пока не согласен, но давай попробуем. Десятая цифра, шестой такт.

Дэвид начал мелодию. Басами показал пунктиры контрабасов. Подключилась Линда. В том месте, где мелодия оркестра и перкуссии сливались воедино, ему показалось, что они играют на одном инструменте, он перестал слышать разницу. Они дышали и двигались вместе. «Как она это делает? – подумал он. Хотя – как я это делаю? Непостижимо. Главное – ее не потерять!» – подумал он, имея в виду общую линию развития музыки, но получалось, что он боится потерять Линду. Это наваждение, но он снова думает о ней, как о женщине.

Финальную каденцию она сделала блестяще. Считанные замечания, скорее дирижерские корректировки. Для игры с оркестром партитура размечается особым образом.

Они прошли четвертую и пятую часть «Фейерверков». Неожиданно Дэвид понял, как именно он будет делать эту музыку. Его переполняло чувство восторга. Линду он обожал.

– Пожалуй, все на сегодня, – сказал он. Ты не возражаешь, если я тебя провожу?

– Дэвид, я не возражаю. Это так трогательно с твоей стороны – ты забыл, что мы живем в одной гостинице.

– Нет, я не забыл. Попросту не хочу с тобой прощаться. Превосходная репетиция, спасибо!

Они вышли на улицу и он поднял руку, останавливая такси. Машина остановилась, он помог Линде сесть.

– Где тебя ждут твои дамы?

– Они сейчас в театре. На Пикадилли дают «Мэри Поппинс». Дочка обожает мюзиклы. А завтра мы улетаем, билеты уже заказаны.

Линда даже обрадовалась. Но все-таки спросила:

– То есть, завтра я репетирую одна? Без оркестра и без дирижера?

– Мэрил капризничает, говорит, что она хочет видеть меня на ее концерте, послезавтра она поет в детской опере. Зверушку какую-то. Забавно, я и не слышал ее поющей, а она полгода занималась в детском театре. Мы сегодня так много сделали! Я мог об этом только мечтать, спасибо тебе, Линда. Моя дорогая Линда.

Как бы радовалась Линда, если бы все это происходило днем раньше. Вчера! Ее бы не угнетала безысходность. Они направляются в номер – и никакой радости. В жизни вообще нет радости. Ни в чем, кроме музыки. Как хорошо, что она заставила себя ее слышать.

– Дэвид, проходи, я тебя не задержу, но кофе мы заслужили. Я сама тебе его сделаю, здесь прекрасный кофейный аппарат! Садись в это кресло, удобно?

Линда отправилась в ванную, наполнила кофейник, включила машину.

Внезапная идея потрясла, это красивое решение, ей вдруг стало весело – да-да, именно так! Пряча мстительные искорки в глазах, Линда прошла к шкафу и достала из саквояжа заветную коробочку.