Шторм

– Малышка, родная, смотри на меня! – потребовал я, пытаясь поймать ее взгляд и удержать в сознании. – Ты мне детей обещала! Помнишь? Не смей «отключаться»! Мы ведь все решили! Перетерли! А ты всегда держишь слово!

– Дааа…. – прошептала Тоня.

Ее ладошка, даже в моих горячих пальцах, становилась ледяной. А побелевшие губы шевелились с трудом. Я боялся отвести взгляд от ее лица. Боялся моргнуть, чтобы не пропустить любое изменение в любимых чертах. Взмах ресниц. Робкую улыбку. Ямочки на нежных щеках.

Медики все же набежали, заставили меня разжать руки и выпустить девчонку. На все вопросы я отвечал автоматом. Возраст. Группа крови. Аллергия на препараты. Я все знал о Капитолине Гриф. Кроме одного: как так вышло, что ее насквозь прошили куски арматуры и стекла. Но будь я проклят, если не узнаю и не накажу виноватых!

– Место только одно! – коротко бросил врач, останавливая нас с Киром жестом руки.

Сглотнул. Все верно, Кирилл – ее отец. А я всего лишь мужчина, смыслом жизни которого была эта девочка.

– Поезжай! – хрипло пробормотал друг, подтолкнув меня к распахнутым дверям кареты скорой помощи.

Я понял, что Кирилл именно сейчас окончательно принял наши с Тоней отношения. Доверил мне свою дочь. Доверил ее судьбу, ее благополучие, ее здоровье.

Доверил, а сам остался с Гренкиной, провожая нас взглядом.

Я успел кивнуть прежде, чем машина рванула с места, увозя нас в ближайшую клинику.

– Куда? – коротко спросил я.

И как только медики ответили, тут же вынул чудом уцелевший телефон из кармана и принялся звонить всем, кто мог бы помочь.

Впервые в жизни я был рад тому, что зарабатывал на жизнь охраной человеческой жизни, а чаще помогал ликвидировать проблемы. Мне никто не отказал в поддержке. В моих кругах принято платить по счетам. И уже через пятнадцать минут в клинике, куда доставили Тоню, оказалось столько спецов, сколько этому заведению и не снилось.

Я мог бы свернуть горы. Но не мог одного – не мог сделать так, чтобы Тоня пришла в сознание и взглянула на меня своими удивительными глазами.

* * *

Глава 38

– Разрешите осмотреть ваши раны, Денис Алексеевич, – незнакомый голос заставил вздрогнуть.

Я стоял перед стеклом, за которым медики резали мою девочку. И от каждого движения скальпеля мне казалось, что острое лезвие вонзалось в меня.

С каждой минутой моя душа черствела, превращалась в камень. И я знал, если вдруг операция окажется безуспешной…. Если медики не смогут ничего сделать…. Я просто разнесу здесь все….

Разнесу, а потом тихо сдохну рядом с моей любимой Капитошей….

– У вас ранение, нужно осмотреть и наложить швы, – повторил голос, а я даже не обернулся.

Все мое внимание было приковано к бледному лицу под прозрачной кислородной маской.

Не знаю, сколько я простоял вот так, упираясь руками в стекло, сжимая кулаки до хруста, не сводя взгляда с врачей, выполнявших свою работу. Мне казалось, что вечность.

Слишком долго. Вечность без Тони.

Гребаный Ад, в котором я сгорал, и воскресал при каждом ударе ее пульса. Сгорал и возвращался, чтобы вновь умереть до нового удара любимого девичьего сердца.

– Врачей пугаешь. Пусть осмотрят, – усталый голос Кирилла привлек мое внимание. Но я не отвел взгляда от Тони.

Кивнул, разрешая врачу подобраться ко мне с препаратами. Боли не чувствовал. Кажется, врач что-то говорил о том, когда снимать швы. Да похрен. Я ничего не слышал и не видел. Только Тоню. Ее одну.

В какой-то миг удары стали медленнее. Я уперся лбом в стекло. Моя девочка казалась мне крохотной, совсем малышкой, юной и нежной.

Врачи за стеклом засуетились. Команды ведущего профессора становились более отрывистыми.

Краем глаза увидел, как Кир накрывает лицо ладонями. Генри застыла рядом с другом. А я уперся сжатой в кулак ладонью в стену. И плевать, что остаются разводы на белоснежном покрытии.

– Остановка сердца! – выкрикнул кто-то, приглушенным сквозь стекло голосом.

Или показалось? Разве можно что-то расслышать сквозь стену? Но я четко слышал каждое слово, каждый удар пульса, каждый вдох и каждый выдох.

– Живи, маленькая! – сипел я, пока доктора делала массаж сердца. – Только живи!

Видел, как ее тело вздрагивает при каждом разряде дефибриллятора. Мой взор затянуло пеленой. И было плевать, что именно за пелена. Я до жути боялся моргнуть и разорвать те тонкие нити, что связывали Тоню со мной.

– Как я без тебя…? – судорожно выдохнул я, жадно всматриваясь в ее бледное, но такое прекрасное лицо.

Кирюха осел на пол, упираясь спиной в стену. А я так и стоял, не веря, что больше не слышу размеренные удары сильного, молодого сердца, способного полюбить циника и придурка, вроде меня.

Без раздумий, я бы отдал все, что нажил, все, чем владею и буду владеть, свою черную душу, свою жизнь, что угодно, только бы спасти Тоню.

– Ты справишься! Справишься! – повторял я словно заклинание.

– Две минуты! – все тот же голос резал слух, даже сквозь дикий гул в ушах.

Невыносимо потянулись мгновения. Я чувствовал, как мое сердце замедляет свой бег. И я прикрыл глаза, воскрешая в памяти каждое мгновение, проведенное с любимой.

Сердце щемило от боли. Дышал с трудом.