Шторм

– Просто верила, – грустно улыбнулась Дарина. – И ты не сдавайся, понял?!

Фуллер поглаживал Дарину по плечу, а моя память услужливо подкинула события давно минувших лет. Когда был еще сопливым пацаном, когда искал адреналин и острые ощущения. Когда, не задумываясь, калечил чужие жизни. В том числе, жизнь Фуллера.

– Я виноват перед тобой, Матвей, – пробормотал я.

Меня накрыло потребностью «подчистить» все косяки, совершенные когда-то. Пусть я не смогу обратить время вспять, отмотать события и вычистить все проступки из своей биографии, но, возможно, что-то я могу исправить.

– Забей, все в прошлом, – мотнул головой Матвей.

– Я пробил тебе мозг тачкой, – невесело усмехнулся я, глядя Фуллеру в глаза, – Такое трудно забыть. А тем более, простить.

– Не спорю, но ты был рядом с Дарей, и с операцией мне помог. Выходит, мы в расчете, – заявил Фуллер, протягивая мне руку.

Не сказать, что дышать стало легче. Но неведомая сила вдруг заставила меня подскочить на ноги. Возможно, отчаяние заволокло мой мозг. Но я вдруг понял, что именно сейчас должен оказаться совсем в другом месте. Всего на пару минут. Но должен. Словно видел спасение Тони именно в этом. Словно мои грехи не давали ее чистой и светлой душе покоя. Не отпускали ее ко мне.

– Присмотри за ней! – прохрипел я, глядя на Мэта. И как только Фуллер кивнул, помчался по больничным коридорам.

* * *

Глава 40

Я мчался по ночным улицам, игнорируя тачку, следовавшую по пятам. Всего пара сотен метров, которые я вполне мог преодолеть пешком. Парни бы дольше парковались. Кто-то бежал следом, но я не обращал внимания на людей, мелкий дождь и собственное грохочущее сердце.

Двери небольшой старенькой церквушки были заперты. Неудивительно, глубокая ночь, кому приспичит перетереть с Господом свои проблемы в такое время? Никому, кроме меня.

Старушка в цветастом платке отворила засов. Не знаю, что она смогла разглядеть во мне, но она отступила, шагнула в сторону, пропуская меня.

А я застыл на пороге. Всюду иконы, свечи, приглушенный полумрак.

Я не часто бывал в подобных местах. Разве что на собственных крестинах. Но был слишком мелким, чтобы запомнить тот день. Да на крестинах сыновей Фуллера. Стальберг настоял, чтобы правнуков крестили в его присутствии. И все было пафосно и с размахом.

Но сейчас все оказалось иначе. И церковь была другой, крошечной, уютной. И я был один на один с иконами и самим собой.

Дышал через раз, рубашка промокла от дождя, и сковывала движения. Словно кто-то перекрыл вентиль, подающий кислород. И я шумно выдохнул.

Что говорить? Ведь нужно что-то сказать? Как обратиться? И к кому? Кто выслушает меня? А кто ответит?

Вопросы дикими пчелами роились в моей голове. И, кажется, будто мозг вот-вот взорвется от напряжения.

Я шагнул ближе к центру комнаты. Прикрыл лицо ладонями, судорожно втянул воздух носом. Ноги подкосились, словно кто-то ударил сзади. И я упал на колени, не чувствуя больше опоры.

– Сам…. Сам искуплю! Ее не трогай! – прошептал я, не понимая, к кому обращаюсь, не ожидая ответа, не надеясь на помощь.

Я готов был торговаться: жизнь за жизнь. Пусть ОН лишит меня всего, только бы Тоня жила. Только бы ее сердце билось и исправно работало целую вечность.

Не знаю, сколько времени я простоял вот так: на коленях, в центре церквушки, не зная ни единой молитвы, но молясь Всевышнему. Но кто-то коснулся моего плеча, и я открыл глаза.

Старушка в цветастом платке обхватила мою ладонь старческими пальцами и вложила какой-то предмет. Сжала мои пальцы в кулак.

Старческие глаза смотрели на меня так, словно знали обо мне все. Каждый проступок и каждую неудачу.

– Ступай с Богом! – старушка отступила назад, а я взглянул на свой сжатый кулак.

Обычный крестик на белой веревке грел кожу в самом центре ладони. Он словно вселял надежду в мою черную душу.

Я кивнул. И подскочил на ноги.

Путь до больницы оказался короче. Я мчался, не замечая ничего вокруг. Мне казалось, что не видел Тоню целую вечность. Душа рвалась к ней. Металась загнанным зверем к клетке.

Я перескакивал через ступени, словно все черти Ада гнались за мной.

И выдохнул лишь тогда, когда оказался перед дверьми палаты.

Пустой палаты.

– Нет! Нет-нет! – прошептал я, сжимая голову в отчаянии.

Как я мог опоздать?! Как?!

– Ее увезли на операцию. Все хорошо. Все будет в порядке! – торопливо заговорила Дарина, опустив ладонь на мой сжатый кулак.

– Куда? – выдохнул я.

Дарина кивнула в сторону дверей, у которых дежурили мои парни. И я вновь сорвался с места.

То же стекло. Те же врачи вокруг моей Тони. И то же бледное, нежное личико.

У меня не было сил, чтобы бороться с отчаянием. Мой организм был на пределе. Но я прижался лбом к прохладному стеклу и не сводил глаз с хрупкой фигурки по ту сторону стекла.

Вечность, сотканная из мук и страха. Никогда я не испытывал такого жуткого ужаса, как сейчас. Словно кто-то тянул из меня жизнь, заменял кровь на кислоту, заставлял вновь и вновь корчиться от сумасшедшей боли. Но я молчал, терпел и ждал, готовый на все ради моей любимой.