Шторм

Я читал, что сами эльфы называли их ангелами, упавшими с неба, подразумевая, что, соприкосновение с землей превратило этих ангелов в подобную мерзость. А ещё говорили, что яд минавр способен ввести в крепкий сон любое существо. Даже тех бессмертных, в чьей природе сон не предусмотрен. Именно поэтому выхватить взгляд извивающейся в воздухе твари, парализуя её волю и способность лететь. Нет, они не поднимаются высоко, крошечные крылья, которыми минавра лихорадочно взмахивает, помогают лишь удержаться в воздухе так долго, чтобы успеть впиться в жертву мощными, слегка выдвинутыми вперёд челюстями. Но сейчас она застывает в воздухе, загипнотизированная моей энергией, чтобы тут уже упасть обессиленной тушей прямо на землю. Достал кинжал и, удерживая её под жабры пальцами в перчатках, быстро вспорол брюхо твари. Мне повезло. Она была беременна парочкой детёнышей. Их тела начали изгибаться в брюхе матери, не желая подставляться под нож. Они ещё не родились, но уже могли стать источниками нескольких капель такого важного вещества. Можно считать, я уже не зря приехал в Тартас, несмотря на то, что искал всё же немного другую дрянь. Невообразимо прекрасную и гораздо более опасную, чем минавра.

Я почувствовал её за несколько десятков метров. Сразу после того, как сжёг останки существа. Не знаю, как…возможно, аромат полевых цветов, тонкий, изысканный сообщил о том, что агара спускается к пруду.

Спрятал флаконы с ядом в карман пальто и спрятался за одним из деревьев. Она разговаривала с кем-то на эльфийском, я не различал слов, только звуки голосов и диалект, похожий чем-то на мелодичное пение. В своё время мне пришлось гостить тут в составе делегации Курда, поэтому меня он не завораживал, скорее даже, раздражал, как может раздражать и отталкивать ложь. Да, Тартас был сам по себе ложью. Здесь за красотой скрывалась самая жуткая смерть, а гордость прикрывала самые низкие, самые гнусные поступки. Изящество было способом спрятать самую обыкновенную пошлость. И да…меня жутко бесили их голубые карнавалы. Именно так. На ум почему-то пришли слова Морта о том, что ему плевать, кто кого имеет в зад, лишь бы обе эти задницы на большее не претендовали. Меня же едва не скрутило в порыве рвоты, когда я впервые увидел этот самый карнавал. По сути — пиршество похоти и разврата, во время которого под зазывные звуки тягуче-чувственной музыки богатые отпрыски знатных эльфийских родов тянут в танец стройных мальчиков бедняков, отдавших своих детей в счёт уплаты фамильных долгов. В сексуальное услужение. Потом кто-то из них станет артистом и будет ублажать местных князьков не только в постели, но и на сцене, а кого-то, когда он надоест хозяевам, отправят в воины.

В этом и состояла та самая гнилая сущность этой расы. Демонстрация идеального мира посреди Ада, копнув который, можно было наткнуться на одно из самых жесточайших отделений Преисподней. И она…агара. Амира. Так её назвала в своих воспоминаниях Агриэль. Эта агара была самым настоящим представителем этого маленького мира. Ярчайшим из них.

Её тихий приближающийся смех вызвал странную дрожь в теле, и я зажмурился, перемещаясь наверх, прямо на массивную ветвь дерева. Я не боялся, что она увидит меня, меня скрывала невероятно густая листва и цветы, и отсюда я мог наблюдать за ней. Смотреть, как она протянула что-то высокому хорошо сложенному парню в ярко-розовом одеянии. Его искрившийся белыми камнями лёгкий плащ развевался за спиной, опускаясь воздушными волнами на зеленую траву. Чёрт…я и забыл, как режет глаза эта несуразная яркость земли остроухих.

А потом посмотрел на неё и замер, словно сразу сотня минавр вонзилась в тело смертельными укусами. Парализующими. Отключающими напрочь мозги. Пусть ненадолго, но этот удар, так похожий на удар молнии, заставляет насторожиться. Заставляет впиваться сильнее пальцами в обжигающие отравленным соком ветви дерева, жадно глядя на стройную девушку с длинными белыми волосами, волнами ниспадающими на узкую спину.

Агара. Восхитительна и смертоносна, как и всё в этой части мира? Или Велес прав, и я оказался всего лишь олухом, поддавшимся её чарам. Да, чёрта с два! Я смотрел на эльфа, стоявшего ко мне боком и перекатывавшегося с пятки на носок. Хлыщ то и дело нервно дёргал рукой, и я отлично понимал, почему, потому что у самого дрожали пальцы в потребности коснуться этого белого шёлка, которым нагло игрался тёплый ветер. И это, несмотря на то, что кончики пальцев, кажется, яд выжег дотла.