Шторм

Если бы! Если бы тогда человеку удалось попасть твари в глаза, и еще лучше – порвать ноздри, все было бы кончено. Лишенная полного представления о мире, она вряд ли осталась бы в живых.

Акула нарезала круги, то увеличивая, то сокращая расстояние. Треугольный плавник резал воду. Что мог ей противопоставить человек? Пусть удлинились кости после возрождения, и его реакцию вряд ли можно было назвать человеческой. Пусть обрели стальную крепость когти – этого мало.

Дьяволица парила в толще воды, подставляя спину солнечным стрелам. Не голод заставлял ее двигаться по кругу. В ее желании сквозила вековая жажда охотника, преследующего жертву.

Словно потеряв интерес к игре, акула шевельнула хвостом, уходя вниз. Человек не поддался на обман: он ожидал нападения твари, и не ошибся.

Темнота вытолкнула мощное тело акулы. Торпедой она понеслась на добычу и лишь в последнюю секунду распахнула пасть. Человек развернулся, мерцающей тенью уходя влево. Мгновенье, и он вынырнул на поверхность, принимая в лицо и ветер, и ослепительный свет.

Дьяволица, продолжая преследовать ускользающую добычу, метнулась следом, вскинув огромную тушу над водой. Вздулась волна, фонтан выстрелил в небо. Акула еще поднималась в воздухе, ловя пропитанный солью ветер открытой пастью, в которой человек поместился бы без труда, когда стало понятно, что смерть промахнулась.

Человек летел, подброшенный волной, пробитый как шрапнелью тысячами брызг, хлестнувшими по телу. Он пытался извернуться в полете, чтобы вонзить когти в ненавистную шкуру, но она была ловкой  – самая пластичная гора мышц. Акула рухнула в воду, задев человека по голове хвостом.

Оглушенный, не способный оценить происходящее, человек пришел в себя далеко от поверхности. Открытый, сосредоточенный, впитывающий вибрацию принявшего его в объятия Океана, он ждал не нападения – последней, смертельной схватки.

Вокруг пеной бурлила вода.  Мутное облако белили солнечные лучи.

Чудовище исчезло. Дышала покоем глубина. Серебряная метель кружилась по поверхности, деля грань Океана на мерцающие пятна.

Задержавшись на несколько минут, человек поплыл к солнцу, постепенно набирая скорость.

***

Сколько времени она просидела, облокотившись на борт и глядя на поверхность воды, Николь не знала. Дул ровный ветер, остужая лицо. Вуаль, наброшенная на голову, мало защищала от палящих лучей застывшего в зените солнца.

Лодка качалась на волнах, создавая иллюзию движения. Застрявшая во времени, она баюкала девушку, жадно впитывающую воздух потрескавшимися губами. Солнцу оставалось пробежаться по небосводу еще несколько раз и за бортами жалкого суденышка останется лежать постепенно истлевающий труп.

Жуткая мысль не давала Николь покоя. Она терзала ее, вместе с ветром врываясь в голову. Так же, как жажда донимала ее тело. Обожженная кожа горела, из трещин на губах сочилась сукровица. Казалось, внутри все сжалось, ссохлось в один ком, уже не требующий воды – обреченно внимающий близкому дыханию смерти. А вокруг, насмешкой ада над страданиями несчастной девушки, колыхалось, сверкало на солнце вздувающимися боками, безбрежное водное пространство.

Метрах в пяти от лодки, уже вторые сутки, не приближаясь и не отдаляясь, плавало напоминающее человека существо. Николь поначалу со страхом следила за ним, ожидая нападения. День сменила ночь, а ночь день, но голова, лишенная волос, по-прежнему торчала над водой. Девушка смотрела на него горячечным, ослепшим от света взглядом, временами срываясь в небытие.

Но и там, из темноты, на нее продолжали таращиться два угольно черных глаза.

Очнувшись в очередной раз, девушка не обнаружила на поверхности ставший привычным диковинный «поплавок». Она опустила руку, дотянулась до воды и пошевелила пальцами, словно постучалась в закрытую дверь.

– Эй, чудик, – скрипучим голосом позвала Николь. – Ты где?

Ветер, не ослабляя напора, дул ей в лицо.

– И ты меня бросил, – тихо посетовала она. – Все меня подставили… Папка, как ты переживешь все это, я не знаю, – девушка вздохнула. К горлу подступил ком, но слезы кончились. – Тебя постараются обмануть, но ведь ты не поверишь ему, правда? Я так тебя люблю. Знаешь, я думала, что Сережку люблю больше чем тебя. Представляешь, какая я была дурочка? Он говорил мне… Я слушала… А на самом деле…

Николь прервалась, тяжело дыша, не замечая, как за ней неотрывно следят снова возникшие над поверхностью воды черные глаза.

– Я умираю, пап. Разве ты мог подумать, что твоя единственная дочь… Ты никогда не узнаешь, как я умерла. Прошу тебя, не верь ему! Он лжец. Он постарается тебя обмануть. Так, как обманул меня. Но… ты же умнее меня, папка, ты разберешься! Я верю…

За бортом плеснуло. Николь повернула голову – над поверхностью воды, совсем близко, снова возникла человеческая голова – белая, густо покрытая шрамами. Вместо ушей темнели два закрытых пленками отверстия. Плоский нос почти слился с лицом, только две крохотные щели открывались и закрывались, словно существо дышало.