Шторм

…– Ты видишь это, – шипел зверь. Прямо в лицо Семен Семенычу – обнаженному, большому, распятому на столе. Тот слабо кивал в ответ, захлебываясь собственной кровью. Он действительно видел разрушительную мощь давно канувшего в небытие войска и свирепость того, кто скакал в первых рядах.

– Ты думаешь, хуу, – шептало чудовище, пальцами сдавливая Семен Семенычу скулы с такой силой, что у они трещали, – что я собираюсь с тобой играть? Я, наследник Хасара, родного брата Чингисхана, намерен с тобой шутки шутить?

– Не-е-е-, – булькал пленник, давясь кровью. – Хаса-ар, пощади…

– Пощади, Хасар – теперь молишь ты. А к кому мне было взывать три дня назад, когда твой дружок выскользнул у меня из рук?

Наследник Чингисхана отступил, разглядывая прикованного наручниками к столу человека – жалкий кусок мяса, который сказал все, что знал. Хасару это было известно доподлинно: мало кто умел хранить тайны, когда с него с живого сдирали кожу. Окровавленные лепестки плоти, отогнутые в стороны в форме звезды, обнажали мышцы. На белом лице Семен Семеныча синели прокушенные губы, в глазах, в расширенных до предела зрачках, плавала смерть. Она уже подняла голову, прислушиваясь к тем переменам, что происходили за частоколом ребер. Боль рвала на части внутренности, замедляя сердечный ритм.

– Верь… мне. Я не… знаю, где он, – вытолкнул из себя пленник.

Конечно, он не знал. Хасар в том не сомневался.

Но остановиться уже не мог.

– Если бы не ты, хуу,  – медленно произнес он, растягивая монгольское слово, означавшее  "щенок", – на этом столе лежал бы сейчас Влад.

– Поща… ди.

Хасар усмехнулся. Интересно, сколько раз слышали мольбы о пощаде его предки? Срубая врагам головы на полном скаку, выпуская кишки из распоротых животов, что испытывали они, покорившие почти весь материк? Вполне возможно, то же чувство гнездилось в их душах, что не оставляло Хасара – прощальная просьба не призывала к состраданию, но возбуждала жажду убийства.

– По… ща… ди…

Кровь, переставшая течь, снова возобновила неспешный бег, медленно вытекая из ран.

Хасар отступал, любуясь делом своих рук.

Здесь, в доме на скалистом берегу, имелась в подвале огромная комната, почти зал, поделенная на две части. Левая сторона напоминала операционную: чистые кафельные стены, белые шкафы со стеклянными дверцами, столы с медицинскими инструментами – ослепительно яркими в люминесцентном освещении.  Правая сторона, со стенами, обшитыми красным деревом, с мягкой мебелью, почти не видимой за сотнями расшитых подушек, выглядела как гостиная в восточном стиле.

Хасар отступал туда, под сень настенных светильников. Отсюда все происходящее в операционной представлялось постановкой режиссера-авангардиста. Белое, красное – то, что представлял из себя главный герой, ходило ходуном.

Еще один незримый персонаж, оставшийся за кадром – смерть, сжимая его сердце когтистой рукой, отсчитывала последние секунды. Человек что-то бормотал, но Хасар думал о своем. И это «свое» в данный момент неслось где-то в безбрежном пространстве, на полных парусах уходя все дальше, унося с собой тайну, за которую сильные мира сего с радостью отдали бы часть жизни. Благодаря ублюдку, который прощался с жизнью на авансцене, ускользнул не просто ключ к богатству – неиссякаемая золотая жила. И его смерть ничего кроме разочарования не несла.

Семен Семеныча трясло. Он не хотел умирать, зубами цепляясь за жизнь. Иными словами за то, что ему больше не принадлежало. Исходили дрожью конечности, выгибалось дугой и опадало худое тело. При каждом движении красные капли падали на пол, растворяясь в лужах крови.

Влад никуда не денется. Трижды правнук покорителя степей закусил удила. Его войска уже вторглись на чужую территорию. Он поймает беглеца. Время – первая фигура, выдвинутая вперед в начатой партии. На всех островах у Хасара имелись соглядатаи. Рано или поздно Владу придется зайти в порт, что само по себе сузит поиски. О, ему еще предстоит узнать, насколько широко паук раскинул сети!

Когда пленник испустил дух, Хасар вышел из подвала, поднялся по лестнице, краем глаза отмечая, как вытянулась в струнку охрана. Он прошел по коридору к ванной комнате, отделанной стеклянными панелями, и  принял душ. Вместе со струями, смывающими чужую кровь, к нему вернулось спокойствие.

Во дворе загородного особняка громыхала звуками далеких клубов душная южная ночь. В просторной джалабии, наброшенной на голое тело, потомок Чингисхана вышел в сад, расцвеченный фонарями. В шатре его ждала черноглазая Фрида и накрытый стол.

Как только Хасар опустился на подушки, заиграла музыка. Девушка улыбалась, скрывая желание в огромных черных глазах, подведенных сурьмой. Прислуга хорошо знала предпочтения хозяина – на низком столе сочилось мясо, приготовленное в тандыре.

Прежде чем прикоснуться  к еде, Хасар приложился к мундштуку кальяна, вдыхая аромат. Одному богу, да еще, пожалуй, Филу был известен состав, дарующий хозяину вдохновение. То же чувство, что вызывала танура – мужской танец с юбками. Бесконечное движение по кругу, которое сейчас…