Шторм и штиль (с иллюстр.)

– У нас с лейтенантом еще будет отдельный разговор, - сдержанно ответил Вербенко.

Курганов придвинул к себе документы Юрия, что-то написал на них твердым размашистым почерком.

– Идите в штаб, оформляйтесь.

3

– Кажется, прислали нам хорошего офицера,- сказал Курганов, когда Юрий Баглай вышел.- Сразу видно, в отца пошел. Послужит, просолится, настоящим моряком станет. А впрочем, почему же - станет? От моря ему уже никуда не уйти.

Курганов, в самом деле, был очень доволен прибывшим лейтенантом и ждал, что Вербенко с ним согласится. Однако замполит не разделял его мнения и сдержанно заметил:

- Как будто ничего... Но может, не следовало бы сразу давать ему противолодочный катер, Виктор Васильевич?

С лица Курганова как рукой сняло довольное выражение. Между бровями пролегли две параллельные морщины, в глазах погасли веселые искорки:

– Почему вы так считаете?

– Все-таки молод очень... Вернее, практического командирского опыта маловато...

– Григорий Павлович, а сколько нам с вами было, когда мы воевали и даже командовали кораблями?

– Да, наверное, столько же... - улыбнулся в седоватые усы Вербенко. - Но, то было другое время. Тогда это была крайняя необходимость. А сейчас такой настоятельной нужды нет.

– Но ведь было же... - не отступал Курганов. - И в бой ходили. И с командой умели общий язык найти. А знаний по сравнению с ним у нас было в десять раз меньше. Нынешняя молодежь не такая, какими были в свое время мы с вами. Юношей, подобных Баглаю, расхолаживать нельзя. Им дело в руки подавай, и они горы перевернут.

– Вы так говорите, Виктор Васильевич, будто я что-то имею против современной молодежи. Наоборот, я знаю ей цену. Это ребята с большими и разносторонними знаниями, воспитанные, дисциплинированные. Я уверен, что и Баглай не худший, а может, и лучший из них, но...

Он помолчал, закурил и после небольшой паузы закончил свою мысль:

– ... но если уж говорить откровенно, боюсь, как бы у Баглая не закружилась голова... Еще бы! Сын Героя Советского Союза, служит в части, носящей имя его отца. Да к тому же он теперь - командир противолодочного катера! Есть от чего задрать нос.

– И я об этом подумал, Григорий Павлович. Но мы-то с вами тогда для чего? Горячей станет у человека голова, положим холодный компресс. А может, и не станет горячей. Не похоже на это...

– Кстати, какой корабль вы имеете в виду, Виктор Васильевич? Триста четвертый? Что на ремонте?

Тот самый. Командира там сейчас нет, сами знаете. Временно боцман Небаба командует, пока судно ремонтируется. А потом?.. Вот и пусть Баглай примет корабль. За время ремонта освоится, все своими руками пощупает, с командой познакомится. А тем временем и мы к нему поближе присмотримся... Курганов вдруг рассмеялся.

– Стареть начинаем, Григорий Павлович. Такое чрезмерное недоверие к молодому человеку - это от старости... Я вам вот что скажу: настанет время, уйдем мы с вами в отставку, и вдруг когда-нибудь захочется нам зайти сюда, в этот кабинет. Входим. На моем месте сидит Юрий Баглай. Заходим в ваш кабинет. А там тоже один из теперешних безусых молодых ребят. И они скажут: «Кто вы такие? А-А, это те, кто боялся нам штурвал в руки дать и не пускал на командирский мостик?.. А мы и без вас обошлись. Нашлись другие, которые не побоялись нашей молодости!..» И правда будет на их стороне.

– Все может быть.- Почти незаметная улыбка тронула губы Вербенко.- А вот о чрезмерном недоверии - это вы напрасно.

– Ну, давайте назовем это чрезмерной осторожностью.

– Опять не то, Виктор Васильевич. Определенная осторожность - согласен, но в данном случае речь идет о конкретном человеке, о Баглае. Вы понимаете, почему я подчеркиваю именно это...

Вербенко догадывался, его собеседник не напрасно затеял этот разговор. Очевидно, Курганов и сам понимал, что поторопился, назначив Юрия Баглая командиром противолодочного катера, но теперь он уже ничего не мог изменить и потому в этом споре хотел себя же убедить в правильности своего решения.

...Много лет служили они вместе, хорошо знали друг друга и даже дружили, несмотря на то, что характеры у них были совсем разные.

Курганов был невысокого роста, стройный, как спортсмен, и очень подвижный. Его часто видели на кораблях. Он мог неожиданно появиться в машинном отделении или в кубрике, в радиорубке или среди боцманской команды на палубе и затеять разговор на любую тему: о новой книге, вызывавшей споры, и о новой звезде на футбольном горизонте.

Курганова любили за это. Хотя следует сказать, что его посещения для кое-кого заканчивались не очень-то весело. Пока длился непринужденный разговор, глаза Курганова успевали многое увидеть. Он мог, неожиданно прервав раз говор, обратиться к кому-нибудь из матросов и, как бы, между прочим, совсем не строгим тоном спросить:

– Робу давно стирали?

Если матрос сидел, он вскакивал, если стоял, то вытягивался в струну и, краснея, отвечал:

– В позапрошлую субботу, товарищ капитан второго ранга.

– Оно и видно... А почему же не в прошлую, вместе со всеми?

– На вахте стоял, товарищ капитан второго ранга.