Шторм по имени Френки

– Тебе надо было помочь вспомнить, да? Потому что ты забыла? Но теперь мы знаем. Ты Мари! Вот ты кто.

Вдруг я увидела комнату её глазами. Как же ей было страшно здесь сидеть взаперти день за днём, стараясь вспомнить, кем она когда-то была. Такая крошечная и совсем одна. Ей нужен был защитник.

Как и всем остальным.

Я заставила себя подумать о том, о чём давно не думала. О других людях – о тех, кто жил здесь со мной. Милая Ванесса, готовая всем угодить, добровольно позволявшая людям смеяться над ней и убеждённая, что она сама виновата в своей смерти. Изольда, которая всю жизнь провела под открытым небом, а теперь оказалась в вечном заточении и мечтала снова вдохнуть свежий воздух. Авдий и Тео – меня вновь кольнуло в сердце, – никогда не знавшие доброты, ни разу за всю жизнь не встретившие ни одного взрослого человека, который защитил бы их, когда они в этом больше всего нуждались, и точно не надеялись на это сейчас. Им даже в голову не приходило жаловаться на свою судьбу.

И наконец, я подумала о Скенлоне Лейне.

Он всегда мог видеть меня. Но я-то, я увидела его по-настоящему хоть раз? Заглянула ли я в его сердце и увидела, сколько там любви, которую некуда деть, некому подарить?

Я ошиблась. Он остался не ради денег, или квартиры, или модного парящего автомобиля. Он вовсе не хотел командовать нами. Он хотел быть с нами. Он хотел искупить свою вину. И больше ничего. А теперь его ждала смерть. Муки совести не оставили ему иного выхода. Вот почему он предложил принять яд – чтобы навсегда остаться с нами. А значит, ему больше не придётся охотиться на призраков. Он был готов пожертвовать собой ради нас.

Вдруг удивительное тепло разлилось по моему ледяному трупу. Он любит нас. И я должна освободить его. Я должна освободить всех нас.

Мари ткнула своим крошечным пальчиком меня в щёку.

– Ф… – сказала она. – Фер. Фенки.

– Френки? – сказала я наугад.

Она кивнула и сунула большой палец в рот, жмурясь от удовольствия.

– Да, – сказала я тихо. – Это я.

Френки. Звучит приятно. Уютно, как дома.

Я Френки, и я принадлежу только себе.

– Ну что, Мари, – сказала я. – Идём хулиганить!

67 Всё забудется

Он сидел в кабинете, обречённо уставившись в пустоту. Я вдруг смутилась при виде него, и меня переполнила буря эмоций. Столько надо сказать. Давно уже надо было сказать.

Заметив нас, он выпрямился и овладел собой.

– Всё в порядке? Почему ты взяла девочку на руки? Не похоже на тебя. То есть…

– Ничего. Я понимаю. Кстати, её зовут Мари.

– Да? – сказал он медленно. – Хорошее имя. Почему не отдыхаешь? Опять крыша протекает или что? Я говорил Кролеру, что надо её починить…

– Нет. Крыша в порядке, – я прикусила губу. – Просто хотела поговорить с тобой.

Разговаривать и думать становилось всё тяжелее и тяжелее.

Наконец я выпалила:

– Пожалуйста, не пей яд.

Скенлон деловито зашуршал бумагами на столе. Лицо его напряглось и окаменело.

– Всё в порядке. Вообще-то я не возражаю…

– Но ты должен возражать! Ты совершаешь чудовищную ошибку!

Наконец он поднял на меня глаза, и взгляд его был страшен – взгляд человека, который принял решение.

– Разве? Чем больше я размышляю об этом, тем больше я понимаю, что это идеальный вариант для меня.

– Как ты можешь так говорить? – ахнула я.

– Слушай, у меня была не такая жизнь, как у тебя, – сказал он устало. – Я знаю, что у тебя была замечательная любящая семья, но не все семьи такие. В общем, мне приятно, что ты волнуешься за меня, но не стоит. Я ни о чём не буду жалеть, я не буду скучать по своей счастливой жизни, потому что у меня её никогда и не было.

На одно чудовищное фальшивое мгновение мне показалось, что он прав. И тут в голову пришло замечательное слово.

– Помадка, – выпалила я. И мне это так понравилось, что я повторила снова, будто молитву: – Помадка. Настоящая, рассыпчатая, тающая во рту помадка. Из Девона. Ты когда-нибудь пробовал такую помадку?

Он удивлённо посмотрел на меня.

– Гм, нет. Кажется, не пробовал.

– Я так и думала. Вот видишь! Ты не можешь умереть, пока не попробуешь её. Права не имеешь – это такой вселенский закон. Разве ты не знал? Ты меня поражаешь! Все это знают с рождения, даже ещё раньше. Наверное, ты плохо слушал. В общем, это правило нельзя нарушать, так-то. А ещё… – теперь слова вспоминались намного проще, – собачьи ушки. Это ощущение, когда трогаешь собачьи ушки. Ты когда-нибудь гладил собаку по ушам? – Я сама понимала, что несу ерунду, но мне удалось привлечь его внимание, а это главное.

– Нет, – вздохнул он. – Я же говорил тебе, моя жизнь сильно отличается от твоей…