Штормовое предупреждение

Когда Карен стучит во входную дверь восточного флигеля, где проживают супруги, открывает ей сам Бьёрн Грот с большой матерчатой салфеткой в руке. Как и его сын, это крепкий мужчина, но не толстяк, хотя и на грани. Впрочем, в нем нет и следа коренастой полноты Йенса; каждый лишний килограмм высокой широкоплечей фигуры Грота-старшего вполне под стать его имени[13]. Впечатление усиливает орехово-коричневая грива волос, в которой, хотя Бьёрну наверняка изрядно за шестьдесят, почти не заметно седины. Контраст с морщинистым лицом настолько велик, что Карен на мгновение спрашивает себя, а натуральный ли у него цвет волос.

— Нам до сих пор никак не удавалось поесть, — объясняет он. — Не возражаете, если мы закончим завтрак, пока разговариваем? Или, может быть, составите нам компанию?

Отклонив это предложение, она идет за ним через холл. Несмотря на высокий рост, в движениях Бьёрна Грота сквозит что-то грациозное, чуть ли не кокетливое. Ноги словно едва касаются пола, и Карен подавляет смешок, превращает его в покашливание, представив себе танцующего медведя. Они проходят в комнату, где под огромной хрустальной люстрой стоит массивный обеденный стол красного дерева с восемью такими же стульями. С длинной стороны стола сидит женщина лет шестидесяти. Когда Бьёрн и Карен появляются на пороге, она немедля отставляет бокал с красным вином, встает и идет навстречу.

— Лаура Грот, — с улыбкой говорит она, протягивая узкую руку. — Добро пожаловать, комиссар Эйкен, если не ошибаюсь?

— Инспектор уголовного розыска, если точно, — в свою очередь улыбается Карен. — Может быть, мне подождать где-нибудь, пока вы спокойно дозавтракаете?

— Мы уже закончили, — говорит Лаура Грот, и Карен замечает, как Бьёрн бросает тоскливый взгляд на недоеденную тарелку.

С удивительной ловкостью хрупкая Лаура Грот в твидовой юбке и вязаной двойке выпроваживает их из столовой, причем без малейшей досады.

— Давайте пройдем в салон, — говорит она, — там куда удобнее. Муж спрашивал, можно ли чем-нибудь вас угостить? Кофе или чашкой чая? Что-нибудь покрепче, вероятно, предлагать не стоит?

— Увы.

— Ну что ж, тогда в другой раз.

“Салон” на поверку оказывается гостиной со светло-зелеными диванами и внушительной коллекцией современного искусства на стенах, прочая обстановка, видимо, относится к концу XIX века. Кое-что супруги Грот здесь поменяли, думает Карен, осматриваясь по сторонам, но бо́льшая часть явно сохранилась со времен постройки дома. Интерьер дышит духом рубежа веков, как и кабинет Уильяма Трюсте в винокурне.

Они садятся. Супруги Грот на один из диванов, Карен — на другой.

— В этом флигеле живете только вы двое? — спрашивает она.

— Да, и, собственно говоря, он стал слишком велик, с тех пор как дети вылетели из гнезда, — отвечает Бьёрн Грот. — Зато просторно, да и владельцы винокурни по традиции всегда живут здесь.

— Фактически мы — третье поколение, — вставляет его жена. — В свое время дело начал дед Бьёрна.

— Как я поняла, ваша дочь живет в Гудхеймсбю?

— Да, но Мадлен всего лишь пассивная совладелица. Она и ее муж Элиас держат в Равенбю маклерскую фирму, так что им нет нужды жить здесь, в усадьбе. Современный особняк вообще-то и для нас был бы куда удобнее, чем этот старый дом с его сквозняками. Но традиция есть традиция, этим все сказано.

Лаура Грот говорит отчетливо, но слегка напряженно.

— А ваш сын, Йенс? Он шеф по продажам, так?

Бьёрн Грот кивает:

— Верно. Он и его жена живут здесь же, в другом крыле. Сандра еще спит, но Йенс, наверно, в конторе.

— Сандра лежит в постели, с температурой и жуткой головной болью, — огорченно сообщает Лаура Грот. — Боюсь, она подхватила грипп, и, по правде говоря, не знаю, в состоянии ли она говорить…

Она умолкает.

— Посмотрим, — уклончиво отвечает Карен. — Скорее всего, нам придется не один раз побеседовать с некоторыми из вас. Сейчас я хочу задать лишь несколько базовых вопросов вам и вашему мужу.

Оба серьезно кивают, и она продолжает:

— Давайте начнем с того, по какому поводу вы вообще устроили такой грандиозный праздник.

Бьёрн Грот откашливается, проводит ладонью по ореховой гриве.

— Н-да, учитывая все, что случилось, звучит прямо-таки странно, но мы просто-напросто хотели отпраздновать. В новом году грядут большие перемены во всей нашей деятельности, и нам важно, чтобы сотрудники чувствовали свою причастность к этим переменам.

— Мы, конечно, предприятие семейное, но у нас есть преданные сотрудники, — вставляет Лаура Грот. — Многие проработали здесь больше двадцати лет.

— Сколько у вас сотрудников?

— Производство виски во многом работа сезонная, по крайней мере, если делать его традиционным способом, как мы. У нас заняты максимум четырнадцать человек, помимо семьи.

— И, как я понимаю, вчера некоторые были здесь с супругами.

— Да, с женами или подругами. Все наши сотрудники — мужчины, — уточняет Бьёрн Грот. — Мы не то чтобы против женщин, однако…

Его перебивает смех жены.