Штормовой день

Я стояла, глядела на все это затаив дыхание, и неожиданно произошла странная вещь: новая эта картина показалась мне вовсе не новой, а знакомой и родной. Я была дома, словно вернулась в места, близкие мне сызмальства. И хотя, решив отправиться в Порткеррис, я почти не вспоминала о матери, она внезапно возникла рядом со мной — мы вместе карабкались вверх на крутизну, и она, длинноногая, как и я, ловила ртом воздух, раскрасневшись от усилия.

Возникшее ощущение deja vu[8] успокоило меня. Мне стало не так одиноко, и я заметно приободрилась. Я шла, радуясь, что не дождалась Джосса. Его общество меня нервировало, хотя я совершенно не могла понять, почему. В конце концов, он был со мной вполне откровенен и отвечал на все мои вопросы ответами, которые производили впечатление правды.

Было ясно, что он и Элиот Бейлис недолюбливают друг друга, но и это я легко могла объяснить. Элиот хотя и против воли, но жил теперь в Боскарве. Он был Бейлисом, и дом этот на время стал его гнездом. Джоссу же, напротив, профессия и связь его с домом давали свободу приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Он мог приходить нежданно-негаданно в самые разнообразные и неподходящие часы, в том числе когда его присутствие было и неудобно, и нежелательно. Я могла легко представить его себе — со всеми вокруг запанибрата, иногда вмешивается и лезет, куда не следует, и, что хуже всего, не сознает, что портит всем настроение. Такого человека, как Элиот, это, несомненно, раздражает, а Джосс, в свою очередь, раздражается на это его раздражение.

Поглощенная этими размышлениями и карабканьем в гору, я не обращала внимания на окрестности, но затем дорога под ногами стала ровнее, и я остановилась, оглядываясь и расправляя плечи. Я забралась на вершину — это было ясно. За мной и внизу лежал город, а впереди виднелась извилистая, убегавшая за поворот линия берега. Она окаймляла зеленую равнину с лоскутьями мелких ферм и крохотных полей, пересекаемых глубокими лощинами, которые густо поросли боярышником и невысокими вязами; между ними тут и там струились неширокие ручьи.

Я огляделась. Местность была деревенская. Вернее, год тому назад она была деревенской. Но с тех пор ферму, должно быть, перекупили, навезли бульдозеров, снесли старые изгороди, разрыли и разровняли плодородную землю и начали возводить новые дома: все вокруг было свежеструганным, голым и безобразным. Работали бетономешалки, грузовик пробирался через непролазную грязь, высились груды кирпичей и бетона, а на переднем плане, как знамя, щит с именем человека, учинившего этот разгром:

ЭРНЕСТ ПЭДЛОУ

ПРОДАЮТСЯ ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ ДОМА

НА ВСЕ ВКУСЫ

ОБРАЩАТЬСЯ НАСИ-ЛЕЙН, В ПОРТКЕРРИСЕ

ТЕЛЕФОН В ПОРТКЕРРИСЕ: 873

Вне всякого сомнения, дома эти были индивидуальными, но лишь весьма условно. Они отстояли друг от друга не более чем на три фута, и окна одного упирались в окна другого.

Я грустила по погибшим полям и погибшим возможностям. Пока я стояла, рисуя в воображении проект в целом, за моей спиной на вершину холма въехал автомобиль, прижав меня к щиту с объявлением. Это был старый темно-синий «ягуар». Водитель вышел из машины, звучно хлопнув за собой дверцей. На нем была спецовка, а в руках дощечка с зажимом и массой каких-то бумаг, трепавшихся на ветру. Повернувшись, человек увидел меня и после секундного колебания направился в мою сторону, на ходу приглаживая волосы и прикрывая ими лысину.

— Здрасьте! — Он улыбнулся улыбкой старого знакомца.

— Доброе утро.

Я уже встречала этого человека. Накануне вечером. В «Якоре». Он беседовал с Элиотом Бейлисом.

Человек взглянул на щит с объявлением.

— Дом подумываете купить?

— Нет.

— А надо бы. Здесь чудный вид.

Я нахмурилась.

— Мне не нужен дом.

— Хорошее вложение капитала.

— Вы что, подрядчик?

— Нет. — Он не без гордости покосился на щит с объявлением над нашими головами. — Я Эрнест Пэдлоу.

— Понятно.

— Место здесь чудесное. — Он с заметным удовольствием оглядел картину разрушения. — За ним кто только не охотился, но старушка землевладелица — вдова, и мне удалось ее охмурить, так что земля досталась мне.

Я удивилась. Говоря это, он достал и зажег сигарету, не предложив мне, закурил. Пальцы его были желтыми от никотина, и я подумала, что он на редкость непривлекателен.

Потом он опять обратился ко мне:

— Я вас здесь не встречал, верно?

— Да.

— Отдохнуть приехали?

— Возможно.

— Не в сезон здесь лучше. Нет этой толпы.

— Я ищу, как пройти в Боскарву, — сказала я.

Слова мои застали его врасплох, и маска добродушия моментально слетела с него. Глаза его на румяном лице стали зоркими.

— В Боскарву? В усадьбу старого Бейлиса?

— Да.

В глазах собеседника мелькнула хитринка.

— Элиота разыскиваете?

— Нет.

Он подождал, не скажу ли я чего-нибудь еще. Но когда этого не произошло, попробовал обратить все в шутку.