Штормовой день

Видимо, это был излюбленный прогулочный маршрут всех приезжавших в Порткеррис, потому что здесь были уютные скамейки, стояли урны для мусора и таблички, предостерегавшие гуляющих подходить слишком близко к краю скалы, чтобы не стать жертвой оползня.

Андреа, недолго думая, тут же бросилась к самому краю и, перегнувшись, заглянула вниз. Вокруг нее с криком кружили чайки, ветер рвал ее волосы и мешковатый свитер, а снизу доносился далекий гул — это волны с грохотом бились о скалы. Широко раскинув руки, она легонько качнулась вниз, словно желая броситься со скалы, но увидев, что эта самоубийственная попытка не произвела на меня впечатления, вернулась на дорожку, и мы друг за дружкой продолжили путь. Андреа — впереди.

За уступом скалы нам открылся вид на городок, чьи серые домики теснились в излучине залива и карабкались в гору до самой вересковой пустоши. Пройдя через ворота, мы вышли на настоящую дорогу, пошире, где уже могли идти рука об руку.

Андреа разговорилась.

— У вас только что умерла мать, да?

— Да.

— Тетя Молли рассказывала мне о ней. И сказала, что она была шлюхой.

Я изо всех сил постаралась сохранить невозмутимость, иначе для Андреа это было бы слишком легкой победой.

— Она ее толком не знала. Много лет они вообще не виделись.

— Но она была шлюхой?

— Нет.

— Молли говорила, что она жила с разными мужчинами.

Я поняла, что Андреа не просто хотела меня уколоть, ей было искренне интересно, и в тоне ее чувствовалась даже некоторая зависть.

— Она была очень веселая, влюбчивая и очень красивая, — сказала я.

Андреа приняла это к сведению.

— Где вы живете?

— В Лондоне. У меня там маленькая квартирка.

— Одна живете или с кем-то?

— Одна.

— Ходите на вечеринки и всякое такое?

— Хожу, когда приглашают и когда хочется.

— Вы работаете? У вас есть работа?

— Работаю. В книжном магазине.

— Господи, ну и скучища!

— Мне нравится.

— Ас Джоссом вы как познакомились?

Вот, наконец, подумала я, мы и подошли к делу.

— Познакомилась с ним в Лондоне, когда он чинил мне кресло.

— Вам он нравится?

— Я не так хорошо его знаю, чтобы он мог мне не нравиться.

— Элиот его ненавидит. И тетя Молли тоже.

— За что?

— Потому что им не нравится, что он вечно торчит в доме. И они обращаются с ним так, словно он должен говорить им «сэр» и «мадам», ну а он, конечно, так не считает. И он болтает с Гренвилом и развлекает его. Я слышала их разговор.

Я представила себе, как она крадется к закрытой двери и подслушивает у замочной скважины.

— Очень мило, что он развлекает старика.

— У него с Элиотом однажды был ужасный скандал. Из-за какой-то машины, которую Элиот продал приятелю Джосса. Джосс сказал, что она негодная, а Элиот назвал его наглым выродком, сующим нос не в свое дело.

— Ты и это слышала?

— Как было не услышать. Я зашла в уборную, окно было открыто, а они стояли перед домом на дорожке.

— Ты давно гостишь в Боскарве? — спросила я. Мне было интересно узнать, сколько времени ей потребовалось, чтобы выволочь из семейного шкафа все эти скелеты.

— Две недели. А кажется, что уже полгода прошло.

— А я думала, что ты здесь хорошо проводишь время.

— Что я, ребенок, что ли? Чем мне здесь заниматься? Куличики печь на пляже?

— А в Лондоне чем ты занимаешься?

Она пнула ногой камешек со злостью ко всему корнуолльскому.

— Я училась в художественной школе, но родители не одобрили… — голос ее стал деланно сладким, — …некоторых из моих друзей. Они забрали меня из школы и отправили сюда.

— Но это же не навечно. Что ты собираешься делать, когда вернешься?

— Это уж их забота, не так ли?

Мне стало жаль этих родителей, хотя они и воспитали такую вредную девчонку.

— Я имела в виду, что ты хочешь делать.

— Да просто убраться куда-нибудь. Жить самостоятельно и как мне хочется! У моего парня, Дануса — отличный парень, — есть друг. Он завел себе гончарную мастерскую на острове Скай, так он приглашал и меня туда подмастерьем… Я была в восторге… Такая заманчивая идея… жить там в коммуне… кругом ни души. Но моя стерва-мамочка влезла своей лапищей и все изгадила!

— А где теперь Данус?

— Ну, он-то уехал на Скай.

— Он пишет тебе? Рассказывает, как там и что?

— Да, конечно. Длиннющие письма пишет. Шлет их пачками. И все уговаривает меня приехать. И я поеду туда, как только мне стукнет восемнадцать и родители будут мне не указ.

— А почему бы тебе сначала не восстановиться в художественной школе, не получить профессию… пока суд да дело?

Резким движением она повернулась ко мне.

— Знаете что? Вы говорите, как все они! Вообще, сколько вам лет? Вас послушать, так кажется, что вы уже одной ногой в могиле!

— Дикая глупость портить свою жизнь, даже не успев ее начать!

— Это моя жизнь, не ваша!

— Да уж! Никак не моя!

После того как мы столь крупно повздорили, остаток пути мы проделали молча, и первыми словами, с которыми обратилась ко мне Андреа, были:

— Вот рыбный магазин. — Она махнула рукой в сторону магазина.

— Спасибо.