Штормовой пеленг

— Чуть волной не накрыло, — с трагической ноткой сообщил Мишка и, облизав, отложил ложку. — Капитан Щербань кинул спасательный круг. — Он восхищенно крутнул головой и воскликнул: — Вот классный кэп! Таких поискать! Спасенье надо обмочить. Бери гитару.

— Не пойду, — отказался Славка. У него хоть и отлегло на душе после сообщения Петенькова («трояк» не беда, главное — в море путь открыт), но встреча с отцом лежала тяжелым грузом на сердце, и идти веселиться ему не хотелось.

— Да ты что! — удивленно выкатил и без того большие голубые глаза Петеньков. — Морской закон! Экзамены столкнули, уходим в моря. И еще за то, что Щербань берет тебя к себе.

— Ври! — Славка замер, радостно пораженный.

— Просоленное слово морского волка! — торжественно поклялся Петеньков. — Сам слышал: после экзаменов Щербань просил Душу-Павлушу направить тебя к нему. Давай собирайся. Пойдем расстреляем время. Все мариманы покатили в бар «У ворот» балдеж устраивать. И нам велело там быть. А юнга пусть доведет палубу до блеска. Адмирал Нельсон тоже начинал с этого, — успокоил он Юрку, снисходительно похлопав его по плечу.

***

Из вишневой «Волги» Анна Сергеевна смотрела на освещенную фонарями улицу, на фасады старинных домов, на островерхие краснокирпичпые крыши с затейливыми башенками и шпилями. Она несколько лет жила в этом красивом зеленом городе, но все еще не могла привыкнуть к нему. Все в море да в море. А когда возвращается из рейса, на судового врача сваливается масса береговых дел: отчет о санитарном состоянии судна и качестве продуктов, о лечении экипажа в рейсе и помощи спасенным. Приходится заполнять десятки бумаг. Не успеешь опомниться — снова в море.

И так все годы, с той поры, как приехала она сюда после института, после гибели мужа.

Он был штурманом на траулере Севастопольской базы. Познакомились они в Москве на вечере танцев в мединституте, где она училась на первом курсе. Он ехал в отпуск в Горький, и школьный товарищ-студент затащил его к ним на вечер. Он так и не доехал до дома и весь отпуск, весь июнь, пока она сдавала экзамены, проторчал в Москве, каждый день встречая ее у дверей института.

Лето она провела в ослепительно-прекрасном Севастополе. Белые здания, синее море, солнце, фрукты, радостная пестрая толпа отдыхающих, его траулер, стоящий в ремонте, душные южные ночи, купание в ночном теплом море.

Осенью, на втором курсе, она стала вдовой. И потянулись долгие тусклые годы.

Окончив институт, она сама попросилась в этот город, подальше от тех мест, где была счастливой. И когда в облздравотделе предложили стать судовым врачом, неожиданно для себя согласилась, хотя и боялась моря.

Прошло несколько лет. На многих судах ходила она, прежде чем попала на «Посейдон». В первом же рейсе она почувствовала, как потянуло ее к строгому и немногословному капитану. Чигринов разительно отличался от ее первого мужа. Он был из другого поколения, из тех, кто прошел войну. Она скрывала свое чувство, противилась ему, гнала от себя, пока вдруг не обнаружила, что Чигринов тоже любит ее...

Она видела свое лицо, отраженное в стекле машины, видела гладкую прическу крашенных в рыжий цвет волос, короткие темные брови, прямой нос и подведенные помадой полные губы. Лицо было уже не первой молодости, однако Анна Сергеевна принимала это неизбежное в жизни любой женщины увядание спокойно, без панического страха. Большие очки в модной оправе придавали ее лицу строгость, делали похожей на неулыбчивую учительницу.

Из радиоприемника тихо лилась незнакомая мелодия. Анна Сергеевна курила сигарету, глядела на свое отражение в стекле и думала о том, что вот и прошли молодые годы. Сегодня почему-то было особенно грустно, и она никак не могла понять почему. Эта внезапно нахлынувшая тоска погнала ее в город, она долго бродила по улицам, пока не подкатил к тротуару на «Волге» капитан Щербань. С улыбкой открыл дверцу. «Смотрю и глазам не верю — красивая женщина и грустит в одиночестве!» Он катал ее по городу и все острил, рассказывал смешные анекдоты. Он был в ударе: снова вывел свое судно на первое место в базе, выполнив полугодовой план досрочно. За час они объездили весь город, а потом подкатили к милиции, куда забрали его новых матросов.

— Салажата, — усмехнулся Щербань. — Пристали в парке к моей буфетчице. Милиция их и загребла.

Когда задержанные вышли из отделения милиция, Анна Сергеевна указала на длинного, чуть сутуловатого паренька.

— Это не Чигринова сын?

Щербань включил зажигание.

— Он самый.

— Какой большой, — растерянно произнесла Анна Сергеевна, не спуская глаз с юноши.

— Акселерация. — Щербань слушал работу мотора. — Сейчас они все такие длинные.

— Похож, — тихо сказала Анна Сергеевна, и на губах ее появилась задумчиво-грустная улыбка.

— Я попросил его к себе. — Щербань тронул «Волгу» и, проезжая мимо девушки, одиноко стоящей возле милиции, сказал в опущенное окно: — Тамара, завтра в девятнадцать ноль-ноль отход.

— Я знаю, — смущенно улыбаясь, ответила девушка.

— Какая славная девушка! — сказала Анна Сергеевна.