Штрафники на Зееловских высотах

– У кого приборы? – переспросил Аникин.

– Да и у тех, и у тех… – деловито пояснил Кузьма. – И из ДОТа садят в бога душу мать… И этот гад, неизвестно откуда…

– Так надо было с него начать… Если он есть там… – проговорил Аникин. – Почему группу не выслали на снайпера?

– Так мы это… – растерянно забормотал Затонский.

– Это, я уже понял, что это… – осуждающе произнес Аникин.

Заполошный и до невозможности говорливый боец, из бывших артиллеристов, Кузьма Затонский, или Тоня, как звали его в роте, имел, однако, большой боевой опыт, мог умело применять его в текущей обстановке, особенно когда она менялась с молниеносной быстротой. И сам он предпочитал действовать стремительно, не теряясь, не прячась за спинами подчиненных, чем вызывал у них заслуженное уважение. Сейчас, когда пули вражеского МГ и немецкого снайпера лишали всякой возможности к активным атакующим маневрам, Тоню всего трясло от злости и нетерпения.

– Так наверное или точно снайпер? – сурово спросил Аникин.

– Снайпер… – неуверенно ответил Кузьма. – Одиночными шмаляет. Двоих снял. Гарика Подгорного и еще одного, из третьего взвода… Ба… ба… фамилию его забываю, восточная фамилия…

– Бильбасов… – с готовностью подсказал кто-то из полутьмы.

– Во – Бильбасов… И оба насмерть… И оба – в голову, – как бы рассуждая вслух, быстро-быстро тараторил Тоня. – Как это, а? В потемках, одиночным – в голову. Абы кто так не пульнет. Не-е, точно снайпер…

Аникин слушал его, одновременно пытаясь рассмотреть в бинокль неясные темные силуэты позади бетонного колпака. До него по прямой было метров тридцать. От сырых, осклизлых колод, за которыми прятались Аникин и его бойцы, можно было зайти ДОТу в тыл, но желающие попадали под огонь снайпера.

XV

Кромешно-черная дыра амбразуры то и дело высмаркивала яркие сопли огня. Когда кроваво-красные отсветы пулеметного огня освещали колпак, два разделенных железной перегородкой отверстия действительно напоминали ноздри в панцирном черепе какого-то чудовища.

Вся живая изгородь в секторе обстрела ДОТа была срезана под корень, будто скошена косой. На подступах к амбразуре все пространство заполнили тела убитых.

– Черт, они бы лучше по ДОТу лупанули, чем по своим бить… – проговорил Аникин. – Эх, сюда бы Кокошилова с «фаустпатронами»… Про «тридцатьчетверку» я уже не говорю… Нет у вас «фаустов»?

«Фаустпатронов» никто из бойцов раздобыть не успел.

– И замаскировались же, гады… Никаких данных разведки по этому бетонному пупу. Сколько раз чертов фольварк в бинокль ощупывал… – раздраженно процедил Андрей, вновь поднимая бинокль поверх ДОТа. Он пытался что-то высмотреть позади колпака, в движениях неясных очертаний. Похоже на кроны высоких деревьев, приводимых в движение на ветру.

Со стороны железнодорожной насыпи в воздух одна за другой взмыли две осветительные ракеты. Похоже, артиллеристы пытались оценить текущую обстановку, так сказать, разобраться, что к чему на сцене театра военных действий.

Пятна приглушенного красного света расползлись по округе, плеснувшись в правый угол фольварка. Так и есть: несколько высоких деревьев.

Показалось?.. Вдруг в колыханиях ночного воздуха блеснуло что-то, похожее на светло-оранжевый отсвет. Неужели это был блик оптического прицела, отразившего отсвет сигнальной ракеты?

Теперь Андрей вспомнил, как разглядывал их днем. Вроде ветлы или ивы. Безлистые, только-только подернулись зеленым пушком. Одно с толстенным стволом и узловатыми, массивными сучьями. Как Андрей ни вглядывался теперь, никаких отсветов больше не повторилось. Так он это был или нет? Чертов фашистский снайпер, наверняка он. Хитро придумал. На той самой ветле угнездился, в раскорячке сучьев. Вылитый орел…

Ночной мрак впереди осветился неярким оранжевым заревом, потом оттуда донесся грохот взрывов. Как будто огненные вспышки пытались преодолеть давящую тяжесть непроглядной мглы, но всякий раз она оказывалась неподъемной. Похоже на орудийные. Прямой наводкой бьют. Скорее всего, «тридцатьчетверка» сцепилась с серьезными силами врага. Разрасталась и винтовочная трескотня. Звучным массивом накатывали волны очередей нескольких ППШ. Значит, наши бьются, «шурики». Бой где-то недалеко, чуть не у самой границы фольварка. Неужели немцы выслали из Ратштока подкрепление? Надо скорее туда прорываться, а тут этот чертов снайпер и этот чертов ДОТ…

На фоне неясного свечения очертания деревьев проступили более отчетливо. Ага, вот и раскоряка, та самая. Похоже, что именно там гнездышко себе устроил кукушонок.

XVI

– Слышь, Затонский… – обернувшись, проговорил Аникин.

– Да, товарищ командир… – с готовностью откликнулся Кузьма.

– А вот «кочерыжка», ну, ПТР… убитого бойца. Осталась?

– А как же… – с готовностью доложил Затонский. – Как есть целехонька. Мы ее передали… в надежные руки…

– ПТР – Дегтярева?

– Нет, самозарядная… симоновская… – уточнил Затонский. – Три пачки имеется в запасе.

– ПТРС? Отлично! – выдохнул Аникин. – Давай ее сюда! Мы тут из одной птички перышки повыщипываем…