Штрафной удар сердца

Антон не отвечает, берет кружку и пьет пиво, краска заливает его щеки. Дима не знает, что происходит, но догадывается: Антон приехал к нему чуть ли не прямо из постели Алисы, и от него, возможно, еще пахнет ее духами. И теперь, когда Дима это понимает, в его душе распускается злобная тигровая лилия. Вот то, на что он может давить. И если Антон потребует объяснений, Дима может перебить его в любой момент и сказать: как ты мог, ведь мы же поклялись?

– Я вот что хотел спросить, – начинает Антон, но тут же замолкает.

У дверей вновь шумят и кого-то приветствуют. Они оборачиваются, сразу же натыкаясь на знакомое лицо. Хоккеист из команды «Белые барсы», что так бездарно проиграли, рыщет взглядом в толпе, замечает их и, решительно, как ледокол, раздвигая толпу, идет к ним с невероятно решительным видом.

– Привет, Олжас, – говорит Антон.

Тот игнорирует приветствие и, стоя перед Димой, зло шипит:

– По-моему, мы так не договаривались.

Дима не успевает ответить, потому что Олжас изо всех сил пинает его в подвздошье.

Сейчас

От допроса Устемиров уклонялся просто мастерски. Команда «Белых барсов» отыграла последнюю игру и должна была улететь на следующий день. Злющая, как сатана, Агата отправила несколько нарядов, чтобы сразу после матча Устемирова привезли к ней, но тот смылся, чуя жареное. Основания для его задержания имелись даже без учета возможной причастности к убийству Антона Романова. Машину, которая устроила аварию у бара, удалось найти. Устемиров брал ее напрокат, и Агата просто подпрыгнула, когда на заднем сиденье обнаружилось бурое пятно. Навскидку это не очень походило на кровь, но Агата надеялась.

Агата психовала: мало того что возможный фигурант выскакивал из пальцев, как угорь, так еще и начались звонки вышестоящему начальству. Те дергали Агату на ковер, где она с яростью доказывала, что Устемиров вполне может быть убийцей, поскольку имел мотив и не имел четкого алиби. Дошло до того, что на последней выволочке присутствовал региональный министр спорта, который жестко потребовал оставить гостей в покое и поискать преступников где-нибудь среди маргиналов. Агата, не выносящая угроз, бросалась на людей, и когда я явился с докладом, устроила мне головомойку. Устемиров, чуя, как под ногами горит почва, улетал вечером раньше, чем вся команда «Барсов», и найти его в городе не было никакой возможности, пока мне, уныло прихлебывающему стылый чай в ее кабинете, не пришла в голову мысль прицепить Устемирова к проходящей операции «Мигрант». В городе шерстили нелегалов, нарушивших сроки пребывания в стране.

– Позвоню погранцам, есть у меня там подвязки, – сказал я. – Пусть они его тормознут, в случае чего прикинутся валенками, скажут, перепутали с другим. Готовься, вероятно, допрашивать его придется в бешеном темпе, пока не вызвал адвокатов.

– Давай, – оживилась Агата. – А я все-таки пойду и перетру с шефом. Даже если он психанет, рискну и задержу его по девяносто первой статье на сорок восемь часов. Если что, объясню задержание в аэропорту простым совпадением.

– Тебя распнут, – предупредил я. Агата обреченно развела руками: не впервой.

На паспортном контроле Устемирова задержали, невнятно объяснив, что он подозревается в нарушении миграционного законодательства, посадили в машину и доставили в Следственный комитет. Нетрудно догадаться, что, когда его приволокли к Агате, хоккеист рвал и метал.

– Может, вы объясните, почему меня сдернули прямо с рейса? Вы знаете, с кем говорите? – рявкнул он. Агата ответила скучным взглядом, нацепив на себя личину безразличной ко всему бухгалтерши. Я, привалившись к косяку, молча пялился на Устемирова и криво улыбался.

– Гражданин… – Агата открыла его паспорт, поморщилась и продолжила: – Устемиров, присаживайтесь. У нас к вам несколько вопросов…

– Не хочу я присаживаться! – заорал он, подскочив к столу, оперся о него и выпалил Агате в лицо, брызгая слюнями: – Я вообще требую объяснений и извинений как минимум. Вы соображаете, что делаете? У меня послезавтра игра, а вы меня посмели как какого-то нелегала прямо в аэропорту под белые руки! Вы вообще не имели никакого права меня задерживать, я гражданин другой страны. Мне сразу вашему непосредственному начальству пожаловаться? Вы знаете, кто я такой?

Я подскочил и силой усадил его на стул. Устемиров вырвался и двинул мне в нос. Я ответил, Агата нажала кнопку, вызывая наряд. Устемирова положили на пол и заковали в наручники. Изрыгая ругательства на казахском, он выглядел уже не таким бравым. Агата посмотрела на меня, вынула из сумки упаковку с влажными салфетками и протянула. Я промокнул разбитый нос.