Штрафной удар сердца

– Ну, разумеется, если бы мы верили всем, кто говорит, что ни при чем, в тюрьмах был бы день открытых дверей, – саркастически произнесла Агата, а затем похлопала рукой по папке с документами. – Здесь у меня показания свидетелей, которые подтверждают, что дверь открыли вы и сделали это не впервые. Вот видеозапись, которая уличает вас в этом. А вот медицинское свидетельство, что на момент поступления в клинику вы находились в состоянии сильного алкогольного опьянения и очень сильно просили выдать вам антидепрессанты, которые вам вообще не требуются и которые вы так полюбили во время прошлого лечения. В курсе, что за преступление, совершенное в состоянии алкогольного опьянения, срок накидывают, а не смягчают? Молчите? Хорошо, я продолжу. Вы пришли в бассейн, дождались друзей, открыли им двери. Некоторое время плескались там в водичке у всех на виду, а потом проникли в кабинет Торадзе и обчистили сейф. В это время ваш подельник Антон Романов отвлекал остальных, чтобы они не заметили, что вас нет. Вернувшись с добычей, вы спрятали ее где-то в здании, скорее всего, в раздевалке. Предполагаю, это сделали даже не вы, а Романов. Он мог закрыть цацки в своем ящике. Когда все разошлись, вы вернулись в бассейн, чтобы забрать добычу. Делиться с Романовым вам не захотелось, и потому вы взяли из подсобки молоток. Когда Антон отвернулся, вы ударили его по затылку и утопили, после чего взяли деньги и ушли. Но отец, как и Торадзе, опознали вас на записи и принялись спасать, поэтому вам пришлось вернуть награбленное и лечь в больницу на реабилитацию. Я ничего не упустила?..

Она не успела даже договорить, как Лаврентьев, словно подброшенный пружиной, прыгнул к окну, оттолкнул вскочившую Агату так, что она уронила стул и отлетела к стене, и рванул створку. Наручники болтались на одной руке. Я подскочил к нему, схватил за шиворот, уронил на пол и завернул руки за спину. Большой палец на его свободной от наручников левой руке болтался, словно пластилиновый. Я пристегнул кольцо наручников к батарее, радуясь, что в комитете так и не заменили советский чугун на легкий пластик. Агата с покряхтыванием поднялась с пола, вытерла разбитую губу рукой, отряхнула форменную юбку и зло посмотрела на Дениса.

– Какой шустрый. Как он отстегнулся-то?

– У него палец выбит, – объяснил я. – Загнул внутрь ладони и вытащил руку. Если бы с третьего этажа прыгнул, точно ноги бы переломал.

– Угу, – мрачно согласилась Агата. – Или башку разбил, а мне потом год отписываться. Может, обратно в камеру отправим? Я его и завтра допрошу, а там, глядишь, ему мозги на место вправят?..

– Эй, перестань дергаться! – приказал я, глядя, как Денис, красный от натуги, пытался освободить прикованную руку.

Когда я прикрикнул, он неожиданно обмяк и расплакался, размазывая по щекам слезы и сопли.

– Отпустите меня! – всхлипнул Лаврентьев. – Вы не имеете права! Я больной человек! Я никого не убивал! Все совсем не так было.

Он канючил и размазывал сопли по красным щекам. Мой телефон пискнул. Я посмотрел на сообщение и торопливо показал его Агате. Лаврентьев-старший узнал о том, что сына забрали из клиники, и отправился к нам. Агата сухо кивнула и склонилась над Денисом.

– Будешь говорить? – рявкнула она.

– Буду, – выдохнул он. – Достало уже бегать. Пофиг, все скажу.

Агата посмотрела на меня. Я отстегнул Дениса от батареи и усадил на стул, встав за спиной, чтобы он больше не рыпался. Агата занесла ручку над протоколом.

– Романов был вашим сообщником? – спросила она.

Денис криво усмехнулся.

– Да какое там… – презрительно сказал он. – Он же был из этих… чистоплюев, богатеев. Денег куры не клевали. Я его сто лет уже знаю, тусовались вместе в свое время. Ну и как-то придумали: было бы прикольно поплавать в бассейне, когда там никого нет. Ночное приключение. Антоха меня на понт взял, что я не узнаю коды от сигнализации и не найду ключи. А чего там узнавать? Отец без конца все забывает, у него же черепно-мозговая была… Все в блокнотик записывал, коды месяцами не менял, он же не великого ума. Мне и хотелось ему назло все сделать. Ну, попадусь я, папашка с работы вылетит. А Антохе нельзя было попадаться, он чистеньким должен оставаться, чтобы начальство не возникало, поэтому я отключал все камеры. Хотя что бы ему сделали? Ну, поругали, и все. Поначалу мы вдвоем тусили, потом он стал друзей звать, девчонок. А потом я крупно влип, взял у друга машину и разбил. Тот долг прощать не захотел, на счетчик поставил, а он человек серьезный, не какие-то там добрые родственники, шею вмиг свернут, как курице.

Последнюю фразу он произнес с пугливым всхлипом. Еще не зная, чем закончится допрос, я понял, что перед нами не убийца. Этот слизняк вряд ли смог бы придумать такой финт, да и Романов не поддался бы на удочку дружка-психопата.

– И потому решили обокрасть Торадзе? – уточнила Агата.