Штучка (СИ)

Бабочка. Гипюровая, красная. Отлично смотрелась на Татьяниной заднице. Татьяна в принципе отлично смотрелась как спереди, так и сзади, в одних только этих трусах. Какая ж у нее хорошая фигура. Очень-очень хорошая. Приятно скользить по этой коже пальцами, приятно вести вдоль позвоночника стеком, наблюдая, как напрягается ее спина. Она роскошно бы смотрелась сейчас вот так — со сведенными за спиной руками, с браслетами черных кожаных наручников на запястьях. Жаль сейчас наручники только помешали бы.

Лед на белом фарфоровом блюдце был оставлен на тумбочке рядом с кроватью. Быстро растаять ему не грозило, а очень уж расходиться Егор не собирался. Совсем слегка. Многого Таня все равно не выдержит. Болевой порог наверняка еще совсем невысокий.

Маска легла на Танины глаза, и она тихонько вздохнула. Да, солнышко, Егор любил ограничивать восприятие своей нижней во время сессии. Знал, что это делает ощущения еще сильнее и беспощаднее.

— Не молчать, поняла? — тихо спросил Егор. — И если будет слишком — ты просто обязана меня остановить.

Кивнула, не сказав ни слова.

Цель была не в том, чтобы сломать, раздавить. Цель была в том, чтобы она приняла его — причем не избирательно, а вот так, целиком. С болью, которую он ей дарил. С болью, которой он испытывал глубину ее доверия.

Сейчас ему было не за что ее наказывать. Но она хотела боли, она ждала этого от него.

По правилам — это нужно было обсуждать. Всякое его действие. Но она уже положилась на него. Значит, можно изучить ее болевой порог на ощупь, тщательно отслеживая, каково ей приходится.

Со стороны стек обычно казался безобидным, в сравнении с плетьми-то, но вообще — инструмент был жесткий, недаром его использовали для лошадей. Жесткий и в неумелой руке опасный — легко было рассечь кожу гибкой частью стека. Егор умел с ним обращаться и даже во многом предпочитал чему-либо другому.

Первый раз стек опустился на кожу над левой лопаткой. Девушка вскрикнула — да, милая, это было сильнее, чем то, что было в прошлый раз. Не слишком ли сильно, детка? Вправду ли ты готова принимать эту часть Егора? Ну же, скажи. Ведь тебя только из-за этого никто не бросит, обычный секс Егора вполне устраивал, и будет устраивать, коль ты сдашься.

Второй удар ужалил второе плечо. Безопасные места. Их на самом деле немного, одни только плечи, лопатки, да задница, все, что влево-вправо — уже риск задеть сухожилия или отбить почки. Нет, нам не нужен риск, да, малышка?

Егор заставил Татьяну вытянуться вперед, опереться на руки, сводя на нет риск, что она попытается защититься и удар придется по уязвимым местам.

Тьма внутри Егора клубится, окутывает душу в теплые бархатные объятия. Его женщина, его нижняя, сейчас лежит перед ним, подставляя задницу под его руку, под стек, раз за разом впивающийся в кожу ягодиц. Она принадлежала ему, отдала себя ему. Полностью. Настолько глубоко, что даже сейчас — вскрикивая, взвизгивая от очередного удара, — она его не останавливает. Кажется, она была на все готова ради него. Господи, как же это было непередаваемо — знать, что он может делать с ней все, что хочет. И она это принимала. Она этого хотела не меньше его.

Он хотел ее. Беспощадной голодной похотью, прямо здесь и сейчас, без особых прелюдий. Просто потому что нереально знать, что тебя принимают вот настолько, и не испытывать при этом никакого ответного желания. Егор ощущал себя морем, что беспощадно роняло свои волны на берег, смывая с него все лишнее, все напускное. Сейчас не было мира за пределами этой комнаты. И даже в ней — ничего не было, кроме Егора и Тани.

Так. Все. Хватит с нее. Кожа на ягодицах девушки и так уже достаточно красная. Кубик льда лег в пальцы вместо стека. Прошелся по раскаленной, пылающей спине, не по прямой — выписывая на коже узоры, вжимая в нее лед. И снова прозвучал вскрик — не такой сильный, как от ударов, но да — контраст ощущений наверняка был предельно острый. Кричи, солнышко, кричи. Как можно громче. Пока не прозвучало слова «хватит» — Егор знал, что это для нее в удовольствие. Да, острое, неправильное, но удовольствие, в котором она сама себе отказывать не хотела.

Пальцы — холодные после льда — скользнули по коже ее живота, по горячим половым губам, по клитору. Егор снова трахал девушку лишь двумя пальцами, которые так и не успели нагреться, и она, то ли взбудораженная, то ли измученная количеством ощущений, снова звучала — выдавала стон за стоном — негромкие, глухие.