Штундист Павел Руденко

– На церковнице жениться нет греха, – сказал Лукьян, угадывая его мысли. – Это чуждаться

их, точно они нечистые, – грех. Мы сами такими были, и отцы наши и матери. Поп, конечно, не

повенчает, – объяснил он,- а у наших единоверцев, немецких пасторов, можно. Поговори с ней

об этом. У меня в Херсонской губернии есть пастор знакомый. Я тебе устрою.

Павел весь просиял и устремил благодарный взгляд на учителя, который так просто

разрешил все его сомнения. Но он вспомнил про старика Карпия: ни за что тот за него Галю не

выдаст, ни с пастором, ни без пастора. Да и Галя не согласится… Лицо его снова затуманилось.

– Нет, это все напрасно… – проговорил он уныло. Наступило молчание, которого ни тому,

ни другому не хотелось нарушить.

– Ну так, значит, твоей беде пособить нечем,- сказал наконец Лукьян. – Это – крест,

наложенный на тебя Богом. Неси его и не ропщи. Кого Бог возлюбит, того и взыщет

испытанием. Помнишь ведь: оженивыйся добре творит, не оженивыйся лучше творит. Может,

тебе назначено служить божьему делу и угождать Богу единому.

Лукьян долго говорил на эту тему. Их беседу прервали новые посетители: два мужика

вошли в избу и, перекрестившись, по привычке, на передний угол, хотя там не было икон,

поклонились хозяину и его гостю.

Это были православные из соседней деревни. Можно было сразу сказать, что они родные

братья. Один был высокий, с проседью, другой пониже ростом и потолще, лет тридцати.

– Мы к тебе, Лукьян Петрович, – сказал старший. – Рассуди ты нас с братом.

По крестьянской привычке все делать на миру, он принялся, не стесняясь нисколько

присутствием постороннего, излагать свое семейное дело. Они поссорились с братом из-за

наследства. Сперва старший брат говорил один, сдержанно. Потом младший вмешался. Они

заспорили и стали браниться и попрекать друг друга.

Лукьян их унял и стал выпытывать дело. Ему часто приходилось разбирать подобные ссоры

не только между односельчанами, но даже и из дальних деревень.

Павел не стал слушать до конца. Он встал и собрался уходить.

– Что же ты? – спросил его Лукьян.

– Прощай. Спасибо тебе, – сказал он.

Он ушел домой не веселый, но укрепленный и ободренный.

Глава VI

Павел сам мечтал о подвиге, о служении вере, и разговор с Лукьяном оставил глубокий

след в его душе. Он готов был пожертвовать для дела Божия всеми земными радостями, и он

повторял про себя слова Лукьяна, чтобы полнее ими проникнуться.

Он долго бы остался в таком возвышенном настроении и, вероятно, перемогся бы совсем,

если бы после разговора со своим учителем он куда-нибудь ушел или уехал, или как-нибудь мог

устроиться так, чтобы не встречаться с Галей, по возможности не слышать, не думать о ней. Но,

живя так близко, это было невозможно. Маковеевка была маленький хутор. За всем нужно было

ходить оттуда в Книши. На следующий же день, идя в лавочку за солью, Павел увидел Галю,

возвращающуюся с поля в толпе. Ему хотелось подойти к ней и хоть поздороваться, но тут к ней

подошел Панас, и это его остановило. С Панасом у него наверное вышла, бы стычка, а ему было

не до того. Он решился дождаться, пока тот отойдет. Но Панас не отходил всю дорогу. Павел

видел, как он проводил ее до дому и долго задерживал ее у ворот.

Через несколько дней Павел увидел Галю у водопоя, куда она с другими девками пригнала

скотину. Он вез сено с небольшого лужка, который имел около Книшей, и свернул к колодцу,

чтобы напоить и своего коня, и стал ждать очереди.

– Добрый день, Галя, – сказал он.

– Будьте здоровы, – отвечала девушка, едва скользнув по нем взглядом.

Она не обрадовалась встрече, но в ней не было и прежнего задора. Вся она казалась какая-

то придавленная.

– Не сердишься на меня? – спросил Павел вполголоса, улучив минуту, когда их не могли

слышать.

Она ничего не ответила и только подняла длинные ресницы и устремила на него свои

большие серые глаза вопросительно и печально. "К чему? Разве этим поможешь?" – говорил,

казалось, этот долгий взгляд.

У Павла все внутри перевернулось от одного этого взгляда. Его прежних решений избегать

ее как не бывало. Ему страстно захотелось еще раз видеться с ней, поговорить, попытать в

последний раз счастья.

Но ему ничего не удалось сказать ей у колодца. Целый табун телят ринулся к корыту, тесня

передних. Галя бросилась загораживать скотину, которая только что припала к воде. Потом,

когда ее скотина напилась, она погнала ее домой, задумчиво понурив голову, и не обернулась

даже в Павлову сторону.

С этого дня Павел стал искать встречи с Галей. Но то ли она его избегала, то ли

случайность, теперь, как на зло, они всегда как-то разминались. Эти неведомые препятствия

только раздражали его, усиливая в нем желание во что бы то ни стало повидаться с Галей и

переговорить с ней. Он хотел сказать ей о предложении Лукьяна. Теперь он в него верил. Все

его прежние сомнения бледнели по мере того, как росло нетерпение. Предложение Лукьяна

стало казаться ему теперь не только разумным, но и легко осуществимым, лишь бы ей

объяснить, в чем дело, и его приводило в лихорадочное раздражение то, что она теперь от него

бегает.