Штурм Бахмута, позывной «Констебль»

На следующее утро я пошел в гости к Володе и по дороге зашел к «Мегатрону» в особняк, который занимала его группа. При виде меня он обрадовался, усадил в мягкое кресло и налил кофе.

— Как думаешь, мы тут до конца будем, или нас перекинут из Бахмута на другой участок?

— Я не знаю. И если ты думаешь, что у меня есть секретные сведения, о которых я не говорю, то это не так. Даже «Крапива» ничего не знает.

«Мегатрон» как военный и офицер имел представления о субординации и не стал расспрашивать меня о нашей дальнейшей судьбе. Хотя всех волновал этот вопрос: «Что с нами будет дальше?».

— Ты на «Аид» идешь? Там твои знакомые журналисты приехали. Все ждут падения Бахмута. Хохлы, пока их из последнего дома не выбьют, будут твердить, что они тут держаться.

— Думаю, что мы быстро их отсюда вытесним. В городе они с нами тягаться не могут. Центр давно за нами.

Отступают они и сдаются быстро. Да и журналисты просто так не ездят сюда.

— Это точно.

Я попрощался с ним и выдвинулся в сторону Опытного. Через двадцать минут я был в новой пятиэтажке, в которую переехал Володя. Я видел, что он так же устает, как уставал я на должности командира взвода. «Горбунок» был офицером и гиперответствнным человеком. Он тщательно планировал штурмы и выверял зоны поражения из АГС и минометов. Спал он по два-три часа, как и я до этого, и от этого был злой и бодрый. При этом он требовал с других как с себя. Однажды один из командиров расчета АГС забил и не перепроверил наводку перед стрельбой и ранил командира нашей штурмовой группы. «Горбунок» вызвал его к себе, прочел ему лекцию и, несмотря на все уговоры других командиров и даже сомнения «Крапивы», отправил провинившегося на сутки командовать той группой, которую он обстрелял. В другой раз нашу группу в шутку обстреляли из гранатомета бойцы «Пятерки» и чуть не ранили наших. Володя объяснил на пальцах командиру «Пятерки», который наехал на него, и принципиально добился, чтобы их прислали к нам. Они несколько недель бегали в группе эвакуации, искупая свой косяк. Он был строг, как говорится, но справедлив. И по-другому тут было не выжить с тем континентом, который был нам предоставлен. Все, что мешало выполнению задач, удалялось, как раковая опухоль. Лагерные понятия, расслабон, попытки кайфануть и проехать на шее других бойцов. Все это искоренялось личной ответственностью и адекватными мерами. Кстати, эти бойцы по окончанию срока наказания хотели остаться под его командованием, потому что у нас была дисциплина. Но их забрали домой и больше мы их не встречали.

— Хенде хох! — сказал я, подкравшись к нашим знакомым журналистам, которые приехали снимать сюжет про работу нашего подразделения.

— О! «Констебль»! Привет.

— А вы тут какими судьбами?

— Снимать будем, как вы швейную фабрику штурмовать будете. Пойдешь с нами? И «Бас» идет.

— Куда без него. Он же тут серый кардинал. Тайно управляет невидимыми нитями судьбы при помощи силы мысли и бокса.

— Мы тут недавно из-за его тайных нитей чуть не погибли, — усмехнулся подошедший «Горбунок». — Притащил он сюда СВД и говорит мне: «Можно постреляю?». Я говорю: «Делай, не вопрос». Там как раз была такая позиция, на которой украинцы бросали гранаты из дырки одной и не давали нам подтянуться ближе.

— Так и попасть там трудно было в них, — подключился к разговору «Бас». — Я там с той разбитой винтовки и не попал бы. Какой-то умник убил ствол патронами пулеметными. Но я думаю: дай попробую рикошетом взять их.

И давай в эту дырку стрелять в стены.

— И тут как полетело по нам. Сидели мирно, все было хорошо. И началось. Я ему, в общем, говорю: «Иди в другом месте стреляй, короче».

— Но раз полетело, видимо, хорошо пострелял.

— С этим не поспоришь. Похоже, кто-то отлетел к Бандере.

Когда мы выдвинулись из подвала пятиэтажки к швейной фабрике, я увидел настоящую скрипку, которую «Горбунок» прикрепил сзади к бронежилету. «Володя сошел с ума», — подумал я. Но, чтобы не обидеть друга, я не стал говорить это вслух. На войне с психикой у всех приключаются свои истории, и каждый с ужасами передка справляется по-своему. Часть бойцов, например, прикрепляли к бронежилетам детские игрушки, как напоминание о мирной жизни и своих детях.

— А это что за аксессуар?

— Бойцы подарили. Мы же музыканты, — ответил, улыбаясь Володя. — Подходят недавно и говорят: «У нас сюрприз для тебя!». И достают ее.

— Классный символ.

— Да, но не очень с ней удобно скакать по развалинам. Цепляется. Но раз подарили в знак уважения, то буду носить. Это же как шеврон получить от командира.