Штурм Бахмута, позывной «Констебль»

В отель для помилованных». Второму тоже. А там пацаненок был, с которым я и по воле знаком, и в госпитале вместе были. Я его к себе в номер. И всё. Мы когда одиннадцатого февраля прилетели на Россию, в итоге в апреле мне только сделали КТ. Мне сразу хирурги сказали: «Андрей, пока ты не начнешь разрабатывать руку — через слезы, кровь, боль — она у тебя работать просто не будет». Я, конечно, начал ходить в тренажерку, разрабатывать. У меня руки тряслись прямо. Думал: «Хотя бы статику отработать на брусьях. Хотя бы просто стоять на двух руках». Руки колотятся. Особенно правая. Начал там кое-как два раза отжиматься. А на лагере я брусья делал по десять раз с грузом по тридцать килограмм смело. А тут два раза без ничего. Турник тоже самое. Начал там по чуть-чуть ган-тельку, — веселее заговорил «Эрик». — Смотрю, плечо начало подтягиваться кверху! Начала рука уже выше подниматься. Схожу в душ в номере и руку принудительно положу на стенку и начинаю её тянуть. Больно, спору нет, а что делать?

— Герой! — восхищался я, слушая Андрея и представляя, через что ему пришлось пройти.

— Ну, как герой?

Он пожал плечами.

— Едем на КТ, а у меня контракт заканчивается двадцать второго Апреля. А двадцать первого у меня утром рано операция. Я приезжаю с вещами уже, потому что не знаю, вернусь я в отель или нет. А я уже был в отеле для помилованных. Короче, приходят они за мной в восемь утра, спускаемся, я ложусь, они колют мне укол, маску накидывают, я обрубаюсь, — тараторил «Эрик», но вспомнив про врача, добавил: — Был московский нейрохирург. Я говорю: «Есть какие-то риски?». Он: «Да какие риски? Успокойся, достану и всё будет хорошо». Объяснил по-человечески, внушил доверие сразу. Знаешь, когда общаешься с человеком, сразу видно по человеку, что он знает свое дело. Ну суть в том, что в восемь часов я лег, а в десять тридцать также утра меня уже перегружали в палате на койку. Он говорит: «Да все нормально, я даже тебе мышцы шеи не резал. Так аккуратненько достал». Но видишь, он мне достал те, которые опасно сидели около позвоночника. Либо удар в шею сзади, либо ДТП — это всё, пиздец. А так у меня сбоку ещё восемь штук сидит. Один в ухе сидит. А что, теперь буду ходить с металлом, звенеть.

— Так у меня тоже в ногах штук надцать мелких.

— Ну и на следующий день я смотрю, мест нету ни хера в госпитале, а это девятиэтажка. И мне стало не по себе, что я с какой-то хуйней лежу в палате, а пацаны без рук, без ног — в коридоре. Я просто подхожу к хирургу к этому на перевязке, говорю: «Слышишь, у меня всё нормально?».

Он говорит: «Воспаления нет». Ну я ему объясняю этот момент с ранеными, и он меня понял. Получается, домой я уехал двадцать восьмого апреля. Обходной лист уже был подписан, и просто ждал вещи.

— В общем, на неделю подзадержался всего.

— А тут еще, прикинь… Давай мне названивать люди. И дочка звонит. А я чувствую, что-то не то. И она меня спрашивает: «А как ты ходить теперь будешь?».

Я не понял, говорю: «Ногами». А она плачет и говорит: «Так нам сказали, что у тебя ног нет…». Вот люди! Прикидываешь? Распустили слух по Брянску, мол, у Андрюхи ноги оторвало. Хорошо, что телефон был с камерой. Вот такая херня.

— А тут-то ты чего?

— Так за наградами.

Мы поболтали с «Эриком» еще пару минут, обнялись и разошлись. Напоследок я зашел в помещение, где мы ночевали в первую ночь, и вспомнил, как мы смотрели на уезжающих на передок «дембелей».

Через час я ехал в сторону Краснодара, чтобы увидеться со своими приятелями, которые в октябре привезли меня сюда. Они встретили меня, сводили погулять в парк Галицкого и на футбол. Я переночевал у Димы и поехал обратно в Москву. Поезд тронулся и, постукивая колесами на стыках рельс, понес меня прочь, в сторону будущего.

— Тебе же не в первый раз переживать возвращение назад. После Чечни прожил же, не умер, — стал подбадривать меня мой вояка.

— Так я тогда был пацаном. Что мне нужно было? Набухаться, телок и мороженного.

— Тем более. Теперь ты вообще мужик сорокалетний. Просто делай дела на автомате и постепенно отпустит. А мог бы тогда назад уехать. Чуть контракт не подписал тогда.

— Да, если бы не позвали тогда в Японию работать, уехал бы.

— Повезло тогда. Они там сразу попали в замес. Из двухсот человек, человек сорок задвухсотило.

У меня оставалось одно важное дело, которое я больше не мог откладывать. Еще находясь в Клиновом, я попросил Адика найти мне телефоны родственников пацанов, которые погибли. Надежды на это было мало, но телефон брата «Цистита» и жены Сани «Банура» мне родили. Телефон родных Вындина никто не знал. Единственное что я знал, это то, что Артем был из Ленинградской области.

Дождавшись вечера, я дрожащими руками я позвонил брату «Цистита» и сильно испугал его этим звонком. Он подумал, что звонят по каким-то серьезным вопросам и у него теперь будут проблемы.

— Не переживайте. Я командир подразделения, в котором воевал ваш брат. Я просто хочу выразить вам соболезнования и сказать, что ваш брат был хорошим человеком и героем.

— Спасибо…