Штурм бункера

– Улле, делаешь успехи, м-мать. Студенты – ломами дочистить проход. Крупные обломки – вынуть наружу или спихнуть вниз.

Осторожно заглядываю внутрь. Ничего особенного. Просто лестница, вырубленная в скале и спускающаяся во тьму. Невысокие ступенечки. Какие же они были низкорослые, эти самые люди марсианского разлива… И, Су, главное, это я у тебя, мое солнце незатмеваемое, вычитал: на ритуальных выходах ловушек в принципе нет и быть не может… ну, по правде, почти не может.

– Всем: заходим. Идем след в след, дистанция четыре шага. Порядок следования: первым Улле, за ним Трак, потом студент-второй, дальше студент-первый с трубой света… не ладишь с детектором пока что, девочка, так хоть со светом походишь… за вами, сладкая парочка, пойдет Вышибала… и тащит она на себе грунтовый свет… Браннер, Маг. Я последним. Живо! Не рассусоливать.

Ты моя река света, Су!

10

Дамы и господа!

Мы заходим.

Мы заходим…

Это великое чувство… его ни с чем не сравнить… когда ты проникаешь в свежий бункер. Или в бункер, где ты уже бывал, но приходишь туда иначе, с другого входа, на другой level…

Сильнее, глубже этого чувства только еще одно: когда ты берешь в руки новую рукопись Древнемарсианской цивилизации. Я от одного прикосновения испытываю дрожь, поверьте! Никакая женщина не умела и по сию пору не умеет вызвать у меня эмоцию, столь же могущественно овладевающую душой или хотя бы вполовину той мощи… По правде говоря, господа, вся сознательная жизнь Аристарха Владимировича Браннера, ученого, писателя и вольного мыслителя нашей эпохи, делится на две части. Первая – до того, как научный руководитель, профессор Антонов-младший, дал мне в руки первый мой марсианский манускрипт, как сейчас помню, это были записки погибшего путешественника, полуустав эпохи Горт… до сих пор больше всего люблю эстетику эпохи Горт, потом расскажу ее смысл… Так вот, меня как будто пронизал электрический разряд… Я почувствовал… я… как бы получше выразить эту мысль?.. я ощутил, что стою на своем пути, меня нашла моя дорога – до конца жизни. Это было истинное блаженство! Элизиум, paradise, ган эден… О! Вторая часть моей сознательной жизни, поверьте на слово вашему покорному слуге, проведена в странствии по этой дороге.

Но всё же, проникновение в бункер взбадривает и потрясает не намного меньше того. Это как легкий, но безотказный наркотик. Ты словно бы становишься свежее, веселее, увереннее в себе. Тебе даже хочется смеяться…

Дамы и господа! Бункер «Берроуз» – мой старый знакомый. Когда-то, еще под Антоновым, я копал тут в качестве студента на практике, затем в качестве аспиранта. Так что весь первый уровень, ринхитский, известен мне как простая гамма. Докторскую защищал я, кстати, именно по нему. Потом копал немного сам, две экспедиции в бункере «Тэнг». С честным открытым листом. Old good fellow «Тэнг»! Ты меня порадовал: за два сезона – четыре нераскрытых гробницы императриц! Да-да, честно скажем, у меня кое-какие достижения и перед академической наукой. Правда, первые десять гробниц вскрыли здесь задолго до меня, и я просто довел до ума старую, когда-то недовыбитую локацию. Мне достались гробницы поскромнее лучших… Н-да, скромненькие. Но все же, все же… А главное, я уже тогда понимал, что открыть первым – это еще полдела. Надо дать описание первым, проанализировать первым, опубликовать первым, и… неплохо бы еще и обладать артефактами, чтобы тебе никто не мешал и ничто не торопило в работе. Это уже не совсем наука, а в чем-то и совсем не наука, но будем ли мы, господа, в наш просвещенный век превращать науку в священную корову?! Итак, в хрониках жизни ксеноархеолога Браннера был эпизод экстравагантный, но наполненный судьбоносной энергией: я законсервировал еще две гробницы, наиболее перспективные из оставшихся, на будущее. На третий сезон. Чудненько. А потом, собрав деньги… впрочем, какие деньги у меня тогда были?.. так, денежки… наведался сюда сам. До третьего сезона. И выгреб обе гробницы дочиста. Дочиста! В одиночку. Рисковал. Чуть не лишился жизни в песчаной буре, чуть не скончался от жажды, разбив емкость с водой. О, я работал с самонадеянностью подлинного авантюриста, прекрасного, благородного авантюриста! Мне мерещилось порой, что мой наряд – не скафандр, а кафтан XVIII века с кружевными манжетами, треуголка со страусовым пером, за широким поясом – кремнёвый пистолет, а на левом боку в длинных ножнах покоится драгоценная шпага из толедской стали. Я вынес из «Тэнга» медный нож, медный топор, пару прелестных кувшинчиков из цветной керамики, костяную пряжку тончайшей работы, две маленьких глиняных подвески, смысл которых мне непонятен и… барабанная дробь! – две рукописи погребальных молитв эпохи Дуд. Зрелая Империя, уже чуть-чуть увядающая, как, скажем, Византия при Андронике I Комнине, если вы понимаете, господа, о чем это я, вычурный, весь в завитушках и надстрочных знаках почерк Сакра-3.

Вы в курсе, сколько это стоит?!