Штурман

– Наверно, так, – понурив голову, подтвердил я. – Я не собирался никого грабить или калечить, мне просто нужно позарез найти здесь одного человека, после чего я уберусь восвояси.

В последнем своем утверждении я слукавил. В тот момент я и понятия не имел, каким образом мне удастся попасть домой, ведь ворота закрыты, и тот, кто это сделал, не поставил меня в известность касательно своих планов. Может статься, что мне придется остаток жизни провести здесь, в этом диком обществе борцов за народное счастье, и остаток этот, судя по всему, не будет слишком большим. Я почувствовал, как во мне поднимается клокочущее отчаяние, подобное тому, которое испытываешь в детстве, узнав, что по причине плохой успеваемости ты все же не получишь ко дню рождения обещанный злобными врагами-родителями велосипед.

– И что же это за человек, позвольте спросить? – издевался Пузанов, подмигивая мне и потирая руки в предвкушении дальнейшего удовольствия.

– Да это мой друг, Альберт Калинский. Он пропал, и следы его ведут к вам сюда. В моей жизни происходит черт знает что, и он, пожалуй, единственный, кто мог бы пролить свет на это. Вы его, случаем, не встречали?

– Конечно-конечно, мы его встречали, он тут совсем неподалеку. Вас к нему отвезут!

Молчаливо сидящий и слушающий этот клоунский диалог Дергачев не выдержал и бросил зло:

– Да врет он Вам все, товарищ Пузанов! Врет. Хочет за дурака себя выдать и наказания избежать. Пытать его надо, тогда расскажет, зачем пришел и что искал. А Вы тут с ним разговоры завели…

– Цыц, идиот! – внезапно рассвирепевший Пузанов сорвался со своего места и, подскочив к распоясавшемуся подчиненному, навис над ним и зашипел прямо ему в ухо:

– А что ты прикажешь с ним делать? Какого хрена ты умничаешь, если ни черта не смыслишь? Тут тактику нужно применить! Тактику! – не упустил он случая посмаковать любимое слово. – Куда мы его сейчас денем? У нас даже камеры подходящей нет, подвал лишь для бродяг да пьяниц! Он у тебя вмиг оттуда сбежит, и ищи-свищи! А вдруг он и впрямь шпион?

– Ну, вот я и говорю, надо передать его ОГПУ, и дело с концом! Звоните, да умоем руки! Нам своих проблем хватает.

– Ты еще больший придурок, чем я думал, Дергачев! Разве так задерживают шпионов?! Ты посчитай, сколько промахов ты сегодня допустил, сколько дров наломал, начиная с твоего безмозглого стажера Колтыша! Это ж надо, жене товарища Алеянца такое… А потом, сколько он тут у нас сидел? Чего говорили при нем? Чуть ли не всю милицейскую работу обсудили! Так вот и подумай, кем в первую очередь заинтересуется ОГПУ, если он там пасть откроет! Впрочем…

Толстяк повернулся и наотмашь ударил меня по лицу. Рука у него была тяжелая, под стать комплекции, так что мне, не ожидавшему такого выпада, не удалось сохранить равновесие и усидеть на стуле. Я грохнулся на пол и, проскользив до стены, в придачу ударился локтем о грубый деревянный плинтус.

– Я тебе, гад, покажу друга! – из слащавого безобидного «хрюши» с деревенскими замашками Пузанов вдруг превратился в зверя – истинного сына породившего его режима. – Сейчас ты у меня узнаешь – «восвояси»!

Он неуклюже отвел в сторону левую ногу, что должно было означать размах, и пнул меня в грудь. Удар я получил в очень неудачный момент, дыхание перехватило, и резкая боль за грудиной яснее ясного сказала мне о том, что радостным мое пребывание здесь не будет. Снова взмах сапога, и нестерпимое жжение в ухе… Взмах…

Сквозь красноватую пелену я еще слышал голос Гаврилы Дергачева, пытающегося вразумить разъяренного буйвола. Дескать, идиотов не бьют, и лучше будет, если они отправят меня в лечебницу в «товарном виде». Жена товарища Алеянца все равно, мол, не увидит и не оценит его стараний, да и он, Дергачев, сам еще раз ей все объяснит и постарается замять случившееся. В крайнем случае они отдадут ОГПУ Колтыша, а этого гада – то бишь меня – и в самом деле лучше всего сплавить в уездный город, в психиатрическую лечебницу. И какой, все же, молодец начальник участка Пузанов, что так ловко все придумал! Ему, Гавриле Дергачеву, учиться и учиться у него…

Наконец, удары прекратились. Не считая распухшего уха, голова была цела, да и почки, вроде, не отбиты, а это уже повод для радости. Какое странное все же существо человек! Мы перестаем злиться на обидчика за побои и начинаем благодарить его за их прекращение, нас предают, а мы радуемся мнимому раскаянию предателя, в нас плюют, а мы счастливы, что слюна не раскаленная! Какие вы молодцы, ребята, что закопаете меня, пристрелив, а не бросите на съедение пожирателям падали! Вот это по-нашему, это по-христиански! Лида, Люда, Лиза! Я буду и дальше дарить вам цветы, я даже начну пресмыкаться перед вами, только не позволяйте, Христа ради, топчущим вас петухам клевать меня в затылок. Ай, спасибо вам!