ShturmBahmuta_2024

- Нет. Это не такое серьезное ранение. Если я эвакуируюсь с такой херней - это не по-пацански. Командира подведу. Достать сможешь?

- Будем делать.

Он позвал другого медика, и мне, вколов «обезбол», вытащили осколок. Я забрал его у них на память: «Первый, в моей коллекции». Это был семимиллиметровый кусочек металла с рваными краями.

«Такая маленькая штучка может отобрать жизнь у человека», - думал я, вертя его в пальцах и чувствуя, как медики обрабатывают рану.

- Все. Можешь одется, «Констебль». Нужно каждый вечер ходит на перевязку. Будем мазать тебе рану.

Он показал мне пузыречек с мазью Вишневского.

- Штоб гной не был.

Я пошел забирать своих подчиненных и столкнулся с «Басом», который переписывал номера жетонов и автоматов у «пополняю». Нами велся постоянный учет личного состава. Делать это было сложно в связи с постоянной убылью и поступлением личного состава. Приходилось требовать у командиров групп информацию, которую я получал накарябанной то на кусочках бумаги, оторванной от упаковок пайка, то на куске шоколадной обертки, то на фольги от пачки сигарет. Я сверял свои списки со списками, составленными «Басом», и мы подавали их в штаб.

- Ну что там за пополнение? Есть толковые люди?

- Люди-то люди... - скептически начал «Бас». - Но иной раз приходят, а у них всего по два магазина. Раздал им магазины, которые насобирал.

«Бас» лукаво улыбнулся.

- Так никто не умеет цинк вскрыть с патронами, -продолжал он, - да магазин набить, как следует. Руки, извиняюсь, из жопы. Тут восемьдесят процентов, такие которые автомат увидели первый раз в жизни, если не больше. Как говориться: «Ни украсть, ни покараулить»... ни гранаты снарядить.

«Бас» любил поворчать, но ворчал всегда по делу. Так выражалась его недовольство разгильдяйством этой системы.

- Им в бой идти, я так понимаю, а они ничего не знают и не умеют. Глаза вон, гляди, как у срущей белочки. Ну вот такие моменты.

- Вариантов нет. Я пожал ему руку и повел своих новоиспеченных бойцов дальше.

Весь вчерашний день, мы обменивались с украинцами атаками и контратаками. В тот момент, когда я вернулся, на позиции был хаос: мы выбивали украинцев - они отходили и обстреливали оставленные позиции с нашими бойцами, тут же маленькими группами шли в накат, выбивая нас снова. Позиции переходили из рук в руки по нескольку раз, и мне было не ясно, какие за нами, а какие за нашими противниками. Когда я пришел в наши передовые окопы, стало ясно, что до противника тут метров пятьдесят. Сидя в окопе, я слышал, как они разговаривают между собой: слов разобрать было нельзя, да и ридну мову я розумию не дюже добре, поэтому украинская речь воспринималась как журчание воды в ручье.

Мои мысли, как талая вода по весне, накапливались в ложбинках памяти и, преодолевая препятствия, текли в разные стороны, по дороге собирая все разрозненные факты, подхватывали их и кружили во внезапно образовавшихся водоворотах, создавая новые аналогии и предположения. Следуя изгибам воспоминаний, мысли наталкивались на внезапные тупики и стремились найти новые пути.

Внезапно я вспомнил лицо своего друга Андрея «Валерича», который встречал меня в Краснодаре, и его рассказы про своих родственников со стороны отца и матери. Как и у меня, у него были украинские корни с обеих сторон: отец его был из Ивано-Франковска, а мама - с Донбасса. Его совсем не удивляет эта война, потому что он с детства жил в этом конфликте. Когда родственники отца и матери ругались, то обзывали друг друга исключительно «бандеровцами» и «москалями клятыми». Восток и запад Украины - это разные люди. Разные ментали-теты, ориентиры и ценности. Именно эта проблема и встала перед жителями и властью «Незалэжной Украины», когда развалился СССР: как из разных по своему ментальному, идеологическому и национальному составу народов создать единую нацию. Поводов для вражды всегда было больше, чем для дружбы. Но дружба была. И не во всех семьях было такое противостояние. Половина России имеет прямых родственников в разных областях Украины, и примерно столько же являются потомками выходцев из Украины - включая меня. По сути, это идеологическая гражданская война некогда единого народа.

- Ладно. Глобальная политика глобальной политикой, но нужно заниматься работой!

Час ушел на то, чтобы распределить пополнение и наладить связь с группами. Понять сколько у нас людей и на каких они позициях находятся сейчас. «Абакан» был рад моему возвращению.

- Я рад, Костя, что ты живой, - с улыбкой сказал он.

- Обошлось. Но было пиздец как напряжно. Тяжело мне, конечно, с этим контингентом, - стал я сливаться Роме, совсем забыв, что он из зеков. Я не делил своих бойцов на зеков и не зеков - я делил их на вменяемых людей, которые понимают, что происходит, и на балбесов из космоса.