Штурмовая группа. Взять Берлин!

Несмотря на ответный минометный огонь, заставлявший самоходку маневрировать и отползать в укрытие, менее чем за полчаса погибли двое бойцов, несколько человек были ранены.

«Штурмгешютце», или, как ее чаще называли, «плута», не пыталась разрушить стены — они были слишком толстые. Но точная оптика помогала всаживать фугасные снаряды внутрь башни. Взрывы, многократно усиленные в замкнутом пространстве, били как гигантский паровой молот. Взрывная волна металась по казематам и лестничным проемам, вышибая двери, раскидывая людей и оружие.

Приподняло и расплющило о стену пулемет на треноге. Командира расчета ударило спиной о каменную перегородку. Савелий Грач, подбежавший к сержанту, увидел, что у него переломаны ребра, а изо рта течет кровь.

— Легкие отбило, — наклонился над товарищем Иван Шугаев.

Очередной взрыв сбил его с ног. Клубы дыма душили людей. Кашель, казалось, выворачивал все внутри наизнанку. Бойцы тянулись к окнам-амбразурам, чтобы вдохнуть свежий воздух. Заметив это, немцы усилили пулеметный огонь.

Грач понимал, что, если не выведет из строя «плугу», она их добьет, оглушит как пескарей, несмотря на мощные стены. Минометы — слабое оружие против самоходки с броней пять сантиметров. Но это было единственное, что гарнизон мог противопоставить штурмовому орудию.

Савелий встал сам за прицел одного из минометов. Пока минометный огонь успеха не приносил. «Штуга» маневрировала, уходя от навесного огня «самоваров», не обладающих большой точностью по движущимся целям. Одно-два попадания в рубку ничего не дали. Требовалось вложить мину точно в жалюзи позади рубки или под гусеницы.

Но сильный огонь из укреплений не давал прицелиться. Наводчик второго миномета лишь на секунды приподнялся над каменным парапетом и тут же получил пулю в голову. Стрелял снайпер.

Лейтенант позвал Маневича и двух командиров пулеметных расчетов.

— Ребята, прижмите их. Бейте по вспышкам. Дайте нам хотя бы пяток минут, чтобы навести минометы.

Эти пять минут дорого обошлись немногочисленному гарнизону старой крепостной башни. Маневич, два пулеметных расчета и несколько наиболее метких стрелков сумели погасить большинство огневых точек, заставить их замолчать на время. Они отвлекли огонь на себя. Прямым попаданием снаряда разнесло вместе с пулеметом еще одного опытного сержанта-разведчика. Была оторвана голова и обе руки. Иван Шугаев на мгновение оторвался от трофейной винтовки, с болью глядя на исковерканное тело товарища. Затем снова припал к прицелу.

Получили тяжелые ранения двое стрелков, их спешно перевязывали. Но эти потери позволили минометчикам накрыть «штугу» с ее мощным 88-миллиметровым орудием.

Несколько мин взорвались рядом с самоходкой и надорвали гусеницу. При повороте она лопнула. Машина, сминая стальные звенья, пыталась уползти в укрытие. Расчет трофейного крупнокалиберного пулемета всаживал сверху вниз очереди бронебойно-зажигательных пуль, способных пробить на таком расстоянии двадцать миллиметров брони.

Большинство рикошетили, но несколько пуль усиленного образца с вольфрамовым наконечником прошили жалюзи трехсотсильного двигателя «майбах». Потянулась струйка дыма. Дело довершила мина, смявшая жалюзи и бензонасос. Машина горела, затягивая крепостной двор маслянистым дымом.

Погасить пламя мешали выстрелы с захваченной русскими башни. Самоходчик с огнетушителем лежал, срезанный пулей снайпера Маневича. Офицер, командир машины, выпустил два снаряда и вылез из люка. Погрозив кулаком в сторону русских, не спеша зашагал прочь. Он сделал все, что мог. С ним вместе уходил механик-водитель.

Маневич выстрелил вслед, но промахнулся. Усилившаяся пулеметная стрельба заставила его лечь на пол. Немецкая самоходка какое-то время дымила, затем огонь погас. Но «плута» вышла из строя. Оплавился двигатель, не действовало орудие.

Установилась тишина. Гарнизон башни перевязывал раненых, подсчитывал потери. В строю остались семнадцать человек, половина из них были контужены или ранены. Обходя казематы, стараясь не смотреть на засохшие пятна крови, лейтенант Грач понимал, что ночью их уничтожат.

Так же как они сами окружат башню в темноте. Самые ловкие и крепкие солдаты ворвутся внутрь и гранатами, автоматным огнем добьют взвод, вернее его остатки.

— Наши-то прорвались, — выглядывая наружу, сообщил Иван Шугаев, хотя все уже видели результаты прорыва.

— Танк и две самоходки накрылись, — мрачно отозвался кто-то из разведчиков. — Убитые вон лежат. Нам от них помощи не ждать.

— И что дальше? — глядя на бойца в упор, спросил Маневич.

— Ничего…

— Если ничего, то и не ной. Я пока умирать не собираюсь. У меня счет к фрицам большой.

Немного поднимало настроение, что свои все же неподалеку. Неизвестно, остался ли жив капитан Ольхов, но в его смерть не верили. Жив Василий Николаевич! А он своих не бросит.

Кроме того, несмотря на малочисленность гарнизона, оставалось достаточно оружия и боеприпасов: два миномета, один крупнокалиберный пулемет и два «МГ-42», несколько «фаустпатронов», гранаты.