Штурмуя небеса

– Поверьте, те, кто покровительствует вам, не будут рады, если с вами что-то случится.

Не собираясь дальше выслушивать ее слова, он попросту схватил ее за руку и завел в подъезд. Отпустил ее и, подтолкнув к лестнице, сказал:

– Постарайтесь сделать так, чтобы с вами ничего не случилось, – и ушел во двор.

Слыша, как наружи стих гул самолетов, Таня, медленно соображая, отошла к ступенькам и присела на них. Она не боялась, что ее кто-то может зацепить, спускаясь, – все уже были на улице. Ее волновала только одна мысль – она только что услышала, как кто-то из немцев сказал, что был сбит их самолет.

Она всерьез испугалась, что это мог быть Макс. Ей хотелось сейчас вскочить и побежать на аэродром, чтобы узнать обо всем, но она не могла. Поэтому, поднявшись с трудом спустя пару минут, она побрела в свою квартиру.

Весь тот день Таня была сама не своя. До вечера она с Зоей были единственными людьми в баре. Ближе к комендантскому часу забежал немецкий друг Зои, быстро выпил, коротко рассказал о том, что случилось и, дружески потрепав Зойку по кудряшкам, ушел. То, что так хотела услышать от него Таня, она так и не услышала – он не знал, кто разбился. Знали лишь, что рухнул их самолет, но не знал, кто был пилотом.

Отпустив Зою домой, девушка всю ночь просидела в баре. Она надеялась и ждала, что Макс сможет к ней прийти. Надеялась и верила, что это не его самолет упал. Верила, что с ним все в порядке.

Макс пришел спустя три дня. Все те три дня Таня не находила себе места. Когда она увидела, как он медленно зашел в зал, тихо звякнув колокольчиком, то хотела сразу же кинуться к нему, несмотря на остальных посетителей. Но, подавив в себе этот порыв, почему-то даже не улыбнулась – демонстративно отвернулась и постаралась проигнорировать немца.

– Мог бы просто передать через кого-нибудь, – шепотом произнесла она, когда ей надоели все эти слова Макса, в которых он очень просил извинить его. – Я же волновалась.

– Прости, – он навис над стойкой, упираясь в столешницу локтями, и посмотрел на нее своими теплыми светло-голубыми глазами. Посмотрел так, как умел только он. – Я не мог.

И Таня простила его. А она и не могла по-другому – она была слишком добра. Она никогда не могла подолгу обижаться на кого-то, почти сразу же прощала все обиды.

– Эй, – незнакомый, чуть с хрипотцой голос вырвал ее из мира мыслей, возвращая в реальность, – налей-ка еще.

Таня пошла за стаканами. Сегодня Зои не было. Таня решила, что девушке стоит дать отдохнуть пару дней – позавчера на их дом упал снаряд. Первый этаж, где жила Зоя с родителями, почти не пострадал, но остальные два этажа были снесены начисто. Поэтому Таня уже второй день работала одна.

По-быстрому выпроводив последних посетителей, девушка заспешила к театру. Еще вчера вечером она обнаружила записку от Юговцев, того же содержания, что и обычно, – ее просят явиться для передачи информации. Пароль тот же.

Сегодня, увидев утром дядю Мишу в толпе, который быстро подмигнул ей и скрылся среди людей, Таня надеялась, что он придет, как тогда, в начале августа, или Коля. Но Коле она была бы больше рада – она хотела передать ему деньги, которые она выручила, отнеся в комиссионный магазин «Лянде и Буссэ» коллекцию марок, найденную среди старых вещей Лизы Булавиной. Ее при Тане же и купил один немецкий офицер. Сумма была не очень большая – всего 130 рублей, – но девушка надеялась, что этого хватит, чтобы хоть как-то помочь маме.

Идя по улице, Таня вспоминала какие-то определенные моменты своего детства. Особенно ей нравилось вспоминать о том, как они пару раз ездили летом к дяде Мише в гости на Кубань. Самая обычная станица, большой дом с базом, множество домашних животных, недалеко – речка. На базу Таня с братом проводила мало времени – в основном, если шел дождь. А так – они бегали с Колей купаться на речку или убегали в поля к взрослым. До сих пор она очень хорошо помнила, как однажды они с Колей наперегонки возвращались домой. На баз они залетели одновременно, громко смеясь. Коля, взбежав на крыльцо, заорал внутрь дома, распахивая дверь:

– Мам! Маманя! Помочь пришей, – и смешно помахивал оторвавшейся подтяжкой от шорт. Зацепился где-то за куст – и рванул к маме.

Тане всегда нравилось ездить к дяде в гости. Он научил их не только ездить верхом, но и ухаживать за лошадьми.

– Э-эх, – вздыхал дядя Миша, усадив Колю на коня, – хороший из тебя кóзак будет…

Тане еще всегда нравилось то, как дядя Миша произносил слово «казак». Первая «а» у него получилась какой-то окающей. А ударение он ставил на первую гласную. И все это придавало обычному слову какой-то особый колорит.

– Ты мне его не настраивай, – говорила их мама, качая головой. – Своих вот казачат народи, и…