Штурмуя цитадель науки. Женщины-ученые Российской империи

Напряжение и разногласия возникли среди членов одного из старейших и наиболее авторитетных как в Российской империи, так и за ее пределами российских научных обществ – Московского общества испытателей природы (МОИП). Внешне оно вылилось в дискуссию о языке научных периодических трудов, издававшихся обществом. С самого своего основания (1805 год) МОИП выпускало ряд научных периодических изданий: журнал под заглавием «Journal de la Societ'e des Naturalistes de l’Universit'e imp'eriale de Moscou», периодические сборники «Memoires de la Societ'e des Naturalistes de l’Universit'e imp'eriale de Moscou»479. Оба издания – на французском языке. В 1829 году МОИП основало впоследствии знаменитый на весь мир журнал «Bulletin de la Societ'e des naturalists de Moscou», абсолютное большинство статей в котором публиковалось на европейских языках, преимущественно на французском. Казалось, подобное положение было привычным и вполне устраивало членов общества. Однако на заседании МОИП 15 марта 1851 года тогдашний президент общества В. И. Назимов, занимавший в этот период также должность попечителя Московского учебного округа, предложил: «…не найдет ли общество полезным издавать по-русски какой-либо труд по естественной истории, общедоступный для читателя незнакомого специально с этим предметом»480. Предложение В. И. Назимова вызвало неоднозначную реакцию среди членов МОИП и, как выяснилось в дальнейшем, даже понято было по-разному. К сожалению, протоколы МОИП всегда отличались сухостью изложения, поэтому из них трудно узнать какие-либо подробности, кроме того, что имело место «продолжительное суждение об этом предложении»481. Где-то в процессе данного обсуждения, по-видимому, была высказана идея издавать по-русски не какой-то новый журнал, а знаменитый «Bulletin». Во всяком случае, в тексте процитированного выше высказывания президента МОИП есть явно внесенное позднее исправление, в результате которого фраза стала звучать следующим образом: «…не найдет ли общество полезным издавать по-русски Bulletin или какое-либо периодическое издание по естественной истории, общедоступный482 для читателя незнакомого специально с этим предметом»483. Таким образом собрание перешло от обсуждения достаточно частного вопроса об издании нового научно-популярного журнала к дискуссии о предмете, принципиально важном для каждого члена общества, поскольку публикация в «Бюллетене» означала известность в международном научном сообществе, признание приоритета научного открытия и все вытекающие из этого преимущества.

К сожалению, о позиции членов МОИП, поддержавших предложение В. И. Назимова, среди которых, скорее всего, был и Г. Е. Щуровский484, можно судить в основном из «Мнения» К. Ф. Рулье485, выступавшего как раз против идеи издания русскоязычного журнала и посчитавшего необходимым изложить свою позицию письменно. В указанном «Мнении» К. Ф. Рулье пересказал слова своих оппонентов: «…не лучше ли, не приличнее ли для пользы собственно России печатать ныне издаваемые труды общества: Bulletin или Memoires, или может быть то и другое на русском языке, потому что язык не русский многим недоступен и что довольно общество работало для иностранцев, пора поработать и для России, и что этот иностранный язык есть главная помеха, почему лучшие издания по естественной истории в России, Труды Императорской Санкт-Петербургской академии наук, неизвестны для русских»486. Единогласной поддержки это мнение не получило. Собрание столкнулось с большим числом противоречивых откликов. Вопрос о том, на каком языке издавать научные труды, оказался вдруг гораздо глубже простого спора об удобстве и доступности (хотя и это имело место). Он затронул систему ценностных ориентаций научного сообщества: самоопределение ученого как члена научной корпорации и понимание места этой корпорации как единого целого в структуре социума, определение учеными целей и задач научно-исследовательской деятельности, определение методов и подходов к организации научных исследований, моральные и национальные аспекты научной деятельности. Среди членов МОИП возник раскол между сторонниками «элитарного» и «демократического» пути развития науки, хотя ни одно из этих слов не было произнесено вслух.