Шуаны, или Бретань в 1799 году

И к словам своим он добавил жест, послуживший грозным пояснением к ним. Хотя Франсина не видела этого человека, ибо его закрывала шарообразная фигура хозяина, она уловила некоторые из его слов, произнесенных резким тоном, — этот хриплый голос и звуки бретонской речи словно громом ее поразили. Она бросилась к низенькому человеку, повергнувшему всех в ужас, но он, казалось, обладал проворством дикого зверя и успел уже выйти через боковую дверцу во двор. Франсина подумала, что ошиблась в своих предположениях, когда перед ней мелькнула темно-бурая шкура существа, похожего на медведя средних размеров. В удивлении подбежала она к окну и сквозь пожелтевшее от дыма стекло увидела, как незнакомец вразвалку шел к конюшне. Прежде чем войти туда, он устремил черные глаза на второй этаж гостиницы, а затем на почтовую карету, словно хотел поделиться со своими друзьями каким-то важным наблюдением, касавшимся тюрготины. Благодаря этому движению незнакомца Франсина могла разглядеть его лицо и, несмотря на козьи шкуры, в которые он был одет, узнала в нем шуана, прозванного Крадись-по-Земле; она узнала его также по огромному кнуту и по его крадущейся походке, которая в случае нужды бывала, однако, весьма быстрой. Пристально вглядываясь в темный угол конюшни, Франсина лишь смутно видела шуана: он лег на солому, заняв такое место, откуда мог наблюдать за всем, что делалось в гостинице. Крадись-по-Земле так съежился, что издалека и даже вблизи самый хитрый шпион легко принял бы его за большого пса, который свернулся клубком и спит, положив морду на лапы. Поведение шуана ясно показывало, что он не узнал Франсины. И девушка не могла решить, радоваться этому или печалиться, вспомнив, в каком загадочном положении находилась ее госпожа. Однако ее любопытство подстрекнула таинственная связь между угрожающими словами шуана и предложением хозяина гостиницы, довольно обычным у трактирщиков, всегда готовых с одного вола содрать две шкуры. Отойдя от грязного окна, сквозь которое она видела в конюшне бесформенное черное пятно на том месте, где притаился Крадись-по-Земле, она повернулась к хозяину гостиницы и угадала по его виду, что он совершил отчаянный промах и не знает, как его исправить. Несчастный окаменел от жеста шуана. Каждому на западе Франции было известно, какими утонченно жестокими пытками королевские егеря карали людей, заподозренных всего лишь в неосторожной болтливости, и хозяин гостиницы уже чувствовал нож у своего горла. Повар с ужасом уставился на пылающий очаг, вспоминая, что нередко шуаны на огне грели ноги доносчикам. Маленькая толстая женщина, держа в одной руке кухонный нож, а в другой половину разрезанной картофелины, испуганно смотрела на своего мужа. Поваренок пытался угадать неведомую ему причину всеобщего ужаса. Эта немая сцена, в которой главное действующее лицо отсутствовало, но было, однако, видно всем ее участникам, вполне естественно усилила любопытство Франсины. Грозная власть шуана была для нее лестна, и хотя хитрые проделки лукавых камеристок были чужды кроткому ее характеру, теперь ей так хотелось разгадать тайну, что она решила воспользоваться своим выгодным положением.

— Хорошо, барышня принимает ваше предложение, — важным тоном сказала она хозяину. Тот вздрогнул и словно очнулся при этих словах.

— Какое предложение? — спросил он с искренним удивлением.

— Какое? — спросил неожиданно появившийся Корантен.

— Какое? — спросила мадмуазель де Верней.

— Какое? — спросил четвертый человек, стоя на последней ступеньке лестницы, и легко спрыгнул с нее в кухню.

— Да ваше предложение позавтракать с какими-то знатными особами, — нетерпеливо ответила Франсина.

— Знатными? — с язвительной иронией подхватил человек, спустившийся с лестницы. — Это уж, милый мой, скверная шутка трактирщика. Однако, если ты хочешь, любезный, предложить нам в сотрапезницы эту молодую гражданку, надо быть глупцом, чтобы отказаться от такого удовольствия, — сказал он, глядя на мадмуазель де Верней. — За отсутствием моей матушки я сам даю согласие на твое предложение, — добавил он, хлопнув по плечу озадаченного трактирщика.

Грациозное легкомыслие юности скрывало дерзкое высокомерие его слов, которые вполне естественно привлекли и говорившему внимание всех участников этой сцены. Хозяин повел себя, как Пилат, умывающий руки в знак своей непричастности к смерти Христа, — он отступил на два шага и сказал на ухо толстой жене:

— Если случится какая-нибудь беда, я не виноват, будь свидетельницей. А главное, — добавил он еще тише, — ступай сейчас же предупреди обо всем Крадись-по-Земле.