Шуйский, проданный князь (СИ)

  Ящерицы, по ее подсчетам живут около ста или даже двухсот лет, в зависимости от размера, чем крупнее, тем дольше. Раньше, в языческую старину, они жили в домах вместе с кошками, лакали из блюдец молоко, и были до того ласковые, что ящерицу преспокойно оставляли качать люльку. Они никому не причиняли вреда, их не боялись, более того, ящерицы покровительствовали семейному очагу. Горе, если своя прирученная ящерица уходила или погибала! Жди пожара, голода, мора. Затем стану стали крестить, уничтожая все, что хоть немного напоминало о старой вере. Ящериц изгоняли, осеняя святой водой, убивали, сжигали заживо, на семью, еще осмелившуюся держать короткопалую покровительницу, насылали доносы. Оставшиеся в живых ящерицы обиделись и расползлись по самым глухим углам. К человеку они больше не подходят - боятся.

  Из дневника Шуйского.

  .... Несмотря на то, что я покинул Россию еще несмышленышем восьми с половиной лет и многое не помнил, а еще многого не понимал, мне сразу бросились в глаза различия между русским провинциальным дворянством и польской шляхтой Западного края. Русские дворяне (слово "русские" здесь, конечно, условно) четко разделяют Россию и Европу. В России они живут, в Европу ездят на учебу, воды и просто так, отдохнуть, сделать покупки, завести приятные знакомства. Польская аристократия, напротив, полагает себя не только частью аристократии европейской и стремится к родству с ними, но и видит свою особую миссию в том, чтобы продолжить ее традиции, утраченные старыми европейскими фамилиями. Шляхта постоянно подчеркивает свою причастность любому, даже ныне осуждаемому, делу немецких баронов и французских графов. Если предок русского столбового дворянина не участвовал в крестовых походах (потому что ни Киевская Русь, ни Московское княжество их не вели), ему и вряд ли придет идея приписать к своим предкам какого-нибудь крестоносца. Думаю, над таким сумасбродством все смеялись бы. Для шляхты славное прошлое - больше чем словное прошлое. Она бравирует ими, ничего не стыдясь - ни разбоя, ни гаремов, ни интриг. Приключения предков настолько напоминают романы Вальтера Скотта, что с трудом им веришь. Старая русская знать (например, моя тетушка Аня) в Европе видит едва ли не угрозу, постоянно ожидая, что немецкие монархи втянут Россию в ненужную войну. Что, впрочем, не мешает ей за обедом цитировать Шиллера, а нелюбовь к французскому фанфаронству не отменяет салонной болтовни на языке Наполеона.

  В заброшенном имении (других Шуйских).

  .... Пан граф долго не хотел показывать мне бывшее имение князей ветви Шуйских, моих дальних-предальних родственников, хотя оно располагалось не столь далеко. Сначала он отговаривался тем, что после смерти последних представителей этого рода имение перешло государству и пока власти не решат, как им распорядиться, туда никого не пускают. Мы один раз проезжали мимо - я запомнил запущенный парк со старыми деревьями, липами и дубами, с некрасивой надтреснутой корой, очень шершавой, испещренной мелкими дуплами, мхами и лишайниками. Из дупел выглядывали глазастые беличьи мордочки с острыми пушистыми ушками. Ворота, ведущие через парк к старому облупленному дому, были закрыты на большой некрасивый замок.

  Потом как-нибудь я попрошу нас сопроводить, обещал Потоцкий, но, Ян, ты сам отлично понимаешь, что мне не очень хочется лишний раз заводить разговоры с российскими чиновниками. Да и любоваться там особо не на что - мебель, картины, библиотеку вывезли в Вильно, в музей, таково было распоряжение последнего владельца.

  Прошло немало времени, и наконец-то пану графу удалось показать мне то, что осталось от рода Шуйских. Мы прошли в парк. Деревья затеняли маленький узкий ручеек, вытекавший с вершины небольшого холмика, огибавшего дом и впадавшего в круглое, выложенное камнем, озерцо. У самого дома ручеек, который мог перешагнуть даже ребенок, украшал миниатюрный, в японском стиле, мостик из связанных веревками деревянных плашек, черных от сырости. У мостика вымахали одичавшие лилии и ирисы. Дом Шуйских выглядел крайне запущенным и необжитым. Уже довольно давно в нем никто не обитал, кроме стаи ворон, воронов и галок, свивших гнезда на его крыше. Галки облюбовали странные, похожие на приподнятый в изумлении миндалевидный глаз, слуховые оконца.

  Мы подошли поближе, но зайти внутрь не смогли - дом охранял отставной солдат с ружьишком. Пан граф немного поговорил с ним и, убедившись, что ничего интересного в голых стенах не осталось, позвал меня обратно.

  Наверное, вскоре имение передадут под какое-нибудь заведение общественного призрения, заметил он, уводя меня за руку, и в парке больше не погуляешь.

  - Пойдем, Ян. Шуйских давно нет.

  С тех пор не бывал там, только проезжал или проходил мимо с щемящей тоской, сожалением и горечью, что пресеклась и эта ветвь рода, и та, к которой принадлежу...