Шум прошлого

— Работаю за гроши, за жрачку и койку. Думал поначалу, что как-то вырвусь, сумею сам развернуться. Знаешь, ко мне сегодня подходил один америкашка, купил мои «помпеи» и предложил махнуть в Нью-Йорк. Сказал, что если я сяду у бывших Башен и тоже самое придумаю с ними, в общем «оживлю» их, то отбою от покупателей не будет… Я же не идиот, понимаю, что мне через пять минут набьют морду за надругательство.

— А тебе вообще не противно всё это?

Костя присматривался к картинкам, пытался разглядеть подписи. Одна из стен была сплошь увешана копиями «старых мастеров»: цветы, фрукты, фазаны, парусники, море, голые дамы танцующие с Вакхами и амурами…

— Он воспользовался ситуацией и моей доверчивостью. Подал всё так, как будто творит добро, делает полезное дело… но, честно говоря, я сам ухватился за этот шанс, он мне был необходим.

— Неужели ты всерьёз поверил, что тебя будут выставлять в шикарных галереях? — почти надменно спросил Костя и вспомнил свою выставку в Париже.

Он гордился тем, что после этого позора никогда уж в подобных мероприятиях не участвовал, да и не нужно ему было этого.

Барс напрягся, в его узких глазах мелькнула искра гнева, пушистые усы перекосило в гримассе, но эта мимолетная ненависть в одну секунду, как маска, сменилась на его обычное добродушное котиное выражение.

«Как бы он меня не прикончил в этом подвале. Или возьмёт в заложники, будет держать на цепи, заставит писать свои мерзкие «помпеи», но уже не за устрицы, а за похлёбку. Я ведь, уходя из гостиницы, даже никому не сказал куда иду» — подумал Костя. Его охватило беспокойство, почти панический страх, а его художественное воображение дописало сценарий: он увидел себя прикованным к батарее, с миской спагетти и кистью в руке.

— Вот кстати глянь сюда. Здесь есть питерцы, да ты наверняка многих встречал. Правда, подписей нет, да и понятно, почему.

И Барс указал ему на стену сплошь увешанную копиями малых голландцев.

— Конечно, я знаю кое-кого, кто делает подделки. — рассеяно бросил Костя, — Все они хорошо зарабатывают, антикварные магазины, новые русские скупают, бешенные бабки платят…

И тут его взгляд привлекли две картинки знакомые до щемящей боли в груди, до дрожи в ногах, до желания развернуться на сто восемьдесят градусов, выскочить на поверхность этого мерзкого города, прибежать в гостиницу и от стыда спрятаться с головой под подушку.

Но тут он услышал голос Барса.

— Вот о чём я жалею — так жалею, и мой хозяин тоже. Видишь эти две картины. На одной женщина, а вторая — мужской портрет. Да повернись же! Смотри сюда!

Но Косте очень не хотелось смотреть туда. Ему хотелось провалиться на месте.

— Мы их не продаём. Хотя очень многие хотели бы купить. Особенно бабу, сам видишь как она смачно написана, с деталями, выписано всё как надо. А вторая — это портрет самого хозяина. Он дорожит этими картинами, воспоминания, ну и прочие сантименты. И Барсик хихикнул.

Как он не отводил глаза, но пришлось обернуться. На него со стены смотрела голая Муза. Костя её писал давно, ещё вначале их страстной любви, а вот мужика он совершенно забыл. Да и как можно было упомнить всех кому она сплавляла его работы? Хотя… был кажется какой-то толстый потный итальяшка. Муза его называла «макаронник» и как всегда, со всеми иностранцами болтая на смеси английского и нижегородского толкала Костю на эти мерзкие продажи, приговаривая о славе, подогревая его тщеславие, строя планы и рисуя заманчивые перспективы. Вот и докатилась его слава до Италии… спасибо за это Музе!

— Ты, случайно, этого парня не знаешь? Подпись тут неразборчивая, а мой шеф забыл напрочь его фамилию, карточку с адресом и телефоном потерял, пытался разыскать эту красавицу… — и Барсик ткнул пальцем в розовый живот Музы, — Да тоже облом.

А так вот зачем я ему понадобился? Нет нужды продолжать всю эту галиматью, весь этот бред сумасшедшего.

— Хочешь с моей помощью начать поиск этого художника и этой девицы? Вот только не пойму связи: она, художник… и твой шеф? Кстати «галерейщик», случайно не шеф-повар этого ресторана? — съязвил Костя.

— Нечего смеяться, он классный мужик и если бы не он, то давно не было бы на свете… близкого мне человека. Ты всюду одну корысть видишь, а в жизни всё сложнее. Я сразу понял, что ты баловень судьбы, барчук, везунчик. Тебе никогда не приходилось «преломляться». Наверное, у тебя предки богатые? А рыжая жила тогда с художником и помогала ему. Мечтать только можно о такой бабе!